Несмотря на это, его мать любила его. Она всегда видела в нем нечто большее, чем просто сына мага. Она принимала его таким, какой он есть, не пытаясь его изменить. Но после смерти отца, в его жизнь вошел отчим, который постоянно унижал его. Он никогда не мог понять почему сын не владеет магией. Хоть он и презирал Марка, но понимал, что его нужно научить выживать. Поэтому, он тренировал его с безжалостной суровостью, научив владеть мечом и луком. Каждое движение, каждый выпад, были пропитаны болью и унижением, но они сделали его таким, каким он стал.
Лисичка, сидя рядом, тоже несла свою собственную тяжелую историю. Полукровка, наполовину человек, наполовину зверочеловек, она была изгнана из своей семьи, отвергнута своей деревней. Ее отличие от других людей было для них чем-то мерзким, неправильным. Она помнила, как ее собственные сородичи, с ненавистью в глазах, гнали ее прочь, выкрикивая оскорбления. Клеймо позора, выжженное на ее животе, было не просто символом, оно было клеймом отвержения, клеймом боли.
В её памяти всплывали картины из далекого детства. Она видела себя маленькой, испуганной девочкой, которую крепко держали сильные руки, пока раскаленное железо не коснулось ее кожи. Она помнила невыносимую боль, которая горела не только на коже, но и в сердце, целую неделю. Она помнила, как кричала от ужаса и отчаяния, пока ее голос не сорвался. С тех пор, клеймо не просто напоминало о прошлом, оно напоминало о том, кем она была, и кем никогда не сможет стать. Изгой, презираемая, не принадлежащая ни к миру людей, ни к миру зверей.
Они сидели у костра, два одиночества, со своими сломанными судьбами, их молчание говорило громче любых слов. Они оба знали, что этот мрачный лес лишь отражение их внутренних миров, полных боли, отчаяния и одиночества.
Лисичка, погруженная в свои мрачные воспоминания, вдруг почувствовала, как на ее плечи опустился плащ. Мягкая ткань, согретая теплом костра, на мгновение вернула ее в настоящее. Она подняла взгляд и увидела Марка. Он стоял, как обычно, с непроницаемым лицом, но его глаза, на этот раз, были полны какой-то странной тоски.
– …Я переживаю за свою мать, интересно, жива она или нет… – произнес он, его голос был хриплым и тихим, словно он разучился говорить. Это были первые слова, которые он произнес за долгое время, и они прозвучали, словно раскат грома среди ясного неба.