Эта мысль согрела её. Она перестала дрожать и сделала первый неуверенный шаг. Сухая трава под ней тут же вспыхнула. Но не зло, а как-то радостно, словно только и ждала её прикосновения. Пиро сделала ещё шаг, и ещё. И с каждым шагом её страх уступал место чему-то новому, пьянящему.
Свобода.
Здесь не было деревьев, что мешали бы ей расти. Не было узких тропинок. Было только бескрайнее поле под бескрайним небом. И она могла бежать.
И она побежала. Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее. Она кружилась, и за ней оставался огненный шлейф. Она подпрыгивала, и снопы искр взлетали к самому небу. Она смеялась, и её смех был похож на веселое потрескивание костра. Она танцевала. Это был танец, о котором она всегда мечтала, но который не могла себе позволить в тесном мире своего леса.
И тут прилетел он. Отец-Ветер.
Он увидел свою дочь, танцующую в поле, и не смог пролететь мимо. Он подхватил её своим могучим порывом, закружил, поднял выше. Сделал её пламя больше, ярче, жарче. Это был их первый настоящий совместный танец. Они были так похожи – две вечные стихии, что не знают преград. Пиро никогда не чувствовала себя такой сильной, такой живой, такой… собой.
Она отдалась этому танцу целиком. Она уже не думала, не смотрела по сторонам. Она просто была. Была огнем, была ветром, была свободой.
Она не видела, как её веселые искорки, подхваченные Ветром, полетели дальше, чем нужно. Она не слышала, как её радостный треск превращается в грозный, голодный гул.
Первым всё понял Ветер. Он вдруг отпрянул, словно обжегшись о то, что сам же и создал. Он попытался своими порывами сбить пламя, но было поздно. Огонь стал слишком большим. Он больше не был маленькой Пиро. Он стал Пожаром. С отчаянным воем, похожим на стон, Ветер метнулся прочь и исчез. Он снова оставил её одну.
И только тогда Пиро очнулась.
Она остановилась в самом центре бушующего моря огня. Вокруг неё ревела стихия, которую она породила. Воздух был горячим и едким. Земля под ней была черной. Её прекрасный танец обернулся кошмаром. Она вспомнила короткий миг счастья в объятиях отца. От этого воспоминания её пламя болезненно дрогнуло. Так бывает: короткая радость порой оставляет после себя самую горькую боль.
Паника, холодная и липкая, пронзила её горячее естество. Она была заперта внутри собственной силы. Она попыталась стать меньше, сжаться, но не могла. Огонь тащил её за собой.