– Смотри у меня, – погрозил пальцем Сурков.
– Все закончилось, мужики, сходите в магазин, – Слава Паром по-братски похлопал нас в районе талии.
Спустившись во двор, мы закурили. И тут Гену заклинило на том, как в юности он проиграл Талю на двадцать восьмом ходу после королевского гамбита. Увлекшись рассказом, он повторял его на разные лады, неизменно заканчивая:
– Нет, я все понимаю, сеанс одновременной игры, проиграть самому Талю. Но на двадцать восьмом ходу… А?
Я полагал, что если партия и была, то закончилась на восьмом ходу.
– Вот ты, Дмитрий, наверняка хорошо играешь в шахматы. У тебя лоб вон какой. Молчишь, думаешь о чем-то. А я-то так, только фигуры двигаю, – в который раз начал Сурков. – На двадцать восьмом ходу, а?
Помалкивая, я не стал говорить, что мои знания о шахматах скромнее. На памяти два гроссмейстера, Ласкер и О. Бендер, один, по слухам, обкуривал дешевыми сигарами соперников, другой бил их по голове игральной доской. О том, что шахматы сдерживают меланхолию и болезнь Альцгеймера, я узнал недавно из Интернета и последнее время играл в шахматы в смартфоне, стимулируя себя просчитывать жизнь на пару-тройку шагов вперед.
Гена был в ударе. Он накупил пельменей и майонеза на месяц полярной зимовки и говорил, говорил: о шахматах, о себе, о дружбе с Паромом. На обратном пути его увлекла тема любви к родине. Еле удерживая тяжелые пакеты, я соглашался:
– Да, Ген, родину надо любить. И жизнь за нее отдать, если надо, как наши деды.
Слова пошли как сухие дрова в топку. Сурков вошел в раж. На кухне он насел на Джерри, призывая к патриотизму. Тот сначала хихикал в ответ, хищно поглядывая на закипавшую кастрюлю с пельменями. Когда же перед ним поставили дымящуюся, пахнущую лавровым листом гигантскую тарелку, он сглотнул слюну и опрометчиво заикнулся, что у него нет чувства родины.
– Я космополит и бунтарь! – заявил Джерри, немного одурев от вида и количества еды.
Майор Сурков посуровел и намахнул полстакана.
– Все по фигу. Границы – это условность, людей разделили насильно, – Джерри собрался последовать примеру Гены, но прежде взял истерично тренькавший мобильник и повторил в него основной тезис: – Мне все по фигу! Отстань!
Плотно закусили, дружно звякая посудой, и Паром позвал меня покурить в ванную.
– Ну, выкладывай, как это произошло, – глянул я в печальные глаза адвоката.