– Сегодня родились Микеланджело Караваджо, Мигель де Сервантес, Мигель де Унамуно, Николай Островский, Микеланджело Антониони и Джерри Ли Льюис. Также в этот день в тысяча девятьсот седьмом году в Петербурге открыли регулярное трамвайное движение, а через пятнадцать лет, в тысяча девятьсот двадцать втором году, в этот день уже из Петрограда отплыл пароход с русскими философами, известный как «философский пароход».
– Отличный денек! За всех этих ребят и отдельно за Сервантеса! – предложил я. – Если Бог спустится к людям и спросит книгу, оправдывающую их существование, ему следует дать «Дон Кихота». Вроде так говорил кто-то из знакомых.
– Так говорил Достоевский, – поднял кружку Паром.
– Я ему верю, – кивнул я.
Наблюдать осень, сидя на открытом балконе, выходившем на ипподром, было приятно. Прозрачный воздух словно обнажал синее небо, и казалось, что мы парим где-то в поднебесье на каникулах. Нет ни времени, ни срочных дел.
– А тебя почему Паромом прозвали? – спросил я.
– Я очень плавать люблю с детства, – потянулся Паром. – Но с моими ногами в воде я походил на паром, вот пацаны и прозвали.
– А когда подрос? Мешать абсент с коньяком не полюбил?
– Нет. А что?
– Лотреком бы прозвали. Ха. Шутка. Черный юмор. Если перебор, прости, я по утрам несу чушь, убей меня, – я поднял руки.
Слава Паром добродушно улыбнулся.
Через пару часов стали расходиться. Может, чтоб не видеться еще лет десять или вообще никогда. Как это бывает в жизни, мало похожей на летние каникулы.
***
Голова кружилась от прозрачности улиц, уходивших в сияющую даль, как фарватеры в параллельные миры. Небо синим океаном проливалось сквозь облетающие желто-коричневые деревья. Яркое солнце, сияющий воздух, отчетливые звуки – увлекали куда-то вверх. Казалось, я не иду, а продолжаю парить над землей, погруженный в размышления: «Бывает, не любишь наш мир за мрак и жестокость, даже не сомневаешься, что он скоро накроется медным тазом. И вдруг в такой ясный осенний день поймешь, что прав-то все-таки Мартин Лютер. И накануне конца света нужно садить яблони».
Остановившись у подъезда двухэтажного кирпичного дома, построенного еще пленными японцами, я нажал кнопки домофона. Отозвались сразу:
– Кто?
– Это я, Дима.
Не успел потянуть ручку, как дверь открылась и вышла девица, похожая на уолтдиснеевскую русалку.