Он не верил себе. Каждое слово отзывалось глухим эхом. Как будто говорил не он, а кто-то за его спиной. Камера мигнула – и всё. Конец выступления. Конец эпохи.
Он вышел на балкон вечером. Сигарета в руках дрожала. Февраль уходил, март вступал с промозглой сыростью.
Внизу – старый двор. Заборы, голые деревья, кривые фонари. Небо – без цвета. Сизое, как пепел.
На скамейке сидел мальчик. Один. Ел мороженое. Под ним – лужа. На улице – +3.
"С кем ты, малыш?" – подумал Виктор Фёдорович. – "Ты ещё не знаешь, что такое Майдан. Ты не читал договоров об ассоциации. Ты просто хочешь жить. Так вот, вся моя страна – как ты. В луже. Один. Со сладкой иллюзией в руках."
Он опёрся на перила. Сердце стучало глухо.
"Они никогда меня не простят. Ни Майдан. Ни Крым. Ни бегство. Я стал символом слабости. Не человека – эпохи."
"Но разве сильным было бы – начать войну? Разве мужское – это стрелять в собственный народ?"
"Я отдал страну без крови. А теперь мне ставят в вину то, что она вся в крови."
В это же время, в Киеве, в стенах Администрации президента шло совещание. Голоса были резкими.
– Он сбежал, значит – предал!
– Надо вызывать Запад! Надо получить поддержку немедленно. Иначе придёт Восток.
– Поставки оружия, финансы, списки сторонников партии – всё должно быть зачищено.
Их речи уже не были украинскими. В них слышалась НАТОвская риторика. Европейская лексика. Слова: "влияние", "контроль", "инфраструктура", "секторальная интеграция".
А на улице стояли мальчишки. В грязных куртках. И держали флаг.
Они думали – победили.
А в Ростове, ночью, уже Бывший Президент Украины снова не спал. Он лежал на кровати, уставившись в потолок. Тишина становилась невыносимой.
Он встал, подошёл к зеркалу.
– Кто ты? – спросил себя. – Президент? Предатель? Или просто человек, который оказался слабее времени?
Он не знал ответа.
Но в ту же ночь ему позвонили.
Из Севастополя.
Сказали тихо:
– Господин Президент… народ просыпается. Он хочет обратно домой.
И в этот момент он понял:
"Меня вычеркнули из истории… но история не закончилась."
"Крым жив. Крым помнит. А значит – что-то ещё можно вернуть."
Он закрыл глаза.
И впервые за всё это время – вдохнул полной грудью.