И как будто в ответ на его мысли, с другой стороны пепелища, от уцелевшего сарая на краю леса, донесся грубый хохот и звон опрокидываемой посуды. И лай. Но не собачий. Это был низкий, хриплый, хищный рык.
Радомир осторожно подполз к краю развалин. За сараем, у потухшего кострища, копошились четыре фигуры в кольчугах поверх стеганых телогреек, с круглыми щитами, украшенными синими спиралями и угловатыми знаками – рунами. Варяги. Их лица были грубыми, обветренными, с рыжими или светлыми бородами. Они пили из кожаных бурдюков, громко переговариваясь на своем гортанном языке, перебирая награбленную рухлядь – медные котлы, куски ткани, даже детскую игрушку-коняка. Рядом с ними, огромный, почти с лошадь, зверь с лохматой серой шкурой и горящими желтыми глазами обнюхивал землю. Волк? Но слишком большой. И слишком… разумный взгляд. Волкодлак? Оборотень на службе у варягов? Легенды оживали в этом аду.
(Вспышка гнева и неконтролируемая магия)
Один из варягов, самый молодой и пьяный, подошел к тому, что осталось от священной березы, что росла у входа в селение. Береза была обгорела, но еще стояла. Варяг расстегнул пояс, собираясь осквернить святыню самым мерзким образом. Его товарищи гоготали.
В Радомире что-то порвалось. Весь ужас, вся боль, все отчаяние этого дня сконцентрировались в одной белой точке ярости. Он не думал. Он не кричал. Он просто встал во весь рост из-за развалин и бросился вперед. К варягу у березы. Его нож был уже в руке.
«СЛАВА РОДУ!» – рев вырвался из его глотки, нечеловеческий, полный ненависти.
Варяг обернулся, глаза округлились от неожиданности. Он успел схватиться за топор у пояса, но было поздно. Радомир был уже на нем, как разъяренный зверь. Удар ножом – в горло, под кольчужную бармицу. Теплая кровь брызнула на лицо Радомиру. Варяг захрипел, рухнул.
Но остальные уже опомнились. Трое варягов с дикими боевыми кличами ринулись на него, выхватывая топоры и мечи. Волкодлак ощетинился, зарычал, готовясь к прыжку. Радомир отскочил от тела первого врага, понимая, что против троих воинов и чудовища у него нет шансов. Но отступать было некуда. Только вперед. Только в ярость.
Он встретил первого нападающего щитом (который подхватил с земли – старый, обгорелый, но все же щит), приняв страшный увар топором. Дерево треснуло, рука онемела. Второй варяг зашел сбоку. Радомир едва увернулся от удара меча, почувствовав, как лезвие рассекло воздух у самого виска. Боль пронзила бедро – третий варяг, ловкий, как змея, успел ткнуть его копьем.