На берегу канала, возле деревянного моста, жила семья по фамилии Сун. Весной того года, когда стало ясно, что в их старшую дочь вселился призрак, чета Сун, чтобы изгнать нечисть из дочери, пригласила нескольких магов и ворожей из других мест, и они поставили в лесу у канала шатер с белым пологом. Процесс изгнания призрака длился более двух месяцев, и именно тогда семья Сун, доселе процветавшая, начала потихоньку разоряться.
В первый раз, когда мама взяла меня к каналу, чтобы посмотреть, как маг проводит обряд, лежавшая в палатке девица Сун еще могла разговаривать с навещавшими ее людьми. Ее лицо было мрачным и бледным, вокруг лба была намотана черная тканевая полоска, а улыбка казалась слабой, как бумажная пыль. Несколько магов вяло ударяли по деревянным рыбам[8] и играли на бамбуковых трещотках, что-то бормоча и нараспев произнося таинственные заклинания.
По просьбе матери и еще нескольких деревенских женщин семья Сун сделала исключение и велела одному из магов войти в шатер, чтобы продемонстрировать нам этот странный ритуал: маг поджег в палатке охапку сушеной мяты, затем уселся верхом на девушку и принялся мять ее груди и живот – так он изгонял блуждавшего внутри нее духа. И все. Было очевидно, что дочери Сунов происходящее очень даже приятно.
Казалось, этот ритуал сохранил в себе черты древнего народного колдовства. Несмотря на то что он походил на спектакль, оказавшись там, я все равно не мог не почувствовать страха.
На обратном пути я спросил маму, что такое призрак, и она ответила, что сама толком не знает. Якобы эти сущности всегда привязаны к телу каждого человека, и если в теле накоплено слишком много иньской[9] энергии, то в ночной темноте эта сущность вырывается наружу и начинает нашептывать вам на ухо.
Слова матери легли на мое сердце, как гиря на весы. Я рассказал ей, что часто вижу, как отец молча входит в мою комнату лунными ночами…
На долю секунды лицо матери побелело, а затем на ее глаза навернулись слезы.
– Твой отец умер, – задумчиво произнесла мама, – и ты постепенно забудешь его.
Старшая дочь Сунов скончалась осенью того же года. Когда тело клали в гроб, родственники позволили деревенским старейшинам наблюдать за процессом облачения покойной. Я слышал, что такого обычая придерживались всякий раз, когда умирала незамужняя девушка, – это не что иное, как попытка сказать окружающим: в гробу нет ни золота, ни серебра, ни других сокровищ. Тогда воры под покровом ночи не станут посягать на могилу. Однако на третий день после погребения дочери Сунов ее могилу все-таки разрыли. Возможно, тот, кто это сделал, и был жаден до золота или серебра, но сейчас он явно преследовал иную цель. После того как ранним утром дровосек обнаружил обнаженное тело девушки, семья Сун снова похоронила ее в той же могиле и поставила рядом соломенную хижину, чтобы место погребения днем и ночью охранял мальчик, которому не исполнилось и десяти лет.