я собирался уехать из Финикового сада в Синьян. Я готовился к поездке втайне от всех, никому даже полслова не сказав об этом. Я часто просыпался по ночам от плача Дуцзюань, она подолгу вглядывалась в меня, и ее лицо напоминало зеркало в лучах заходящего солнца. Через месяц, когда я сообщил жене, что на следующий день покину Финиковый сад, она не выказала ни малейшего удивления, а заявила мне своим обычным решительным тоном:
– Возьми меня с собой.
Мать тогда уже тяжело болела, и Финиковый сад был погружен в мрачную атмосферу. Дуцзюань, словно желая загладить вину за свое долгое молчание, разговаривала со мной весь день и всю ночь напролет. Она рассказывала о жизни на воде в родной деревне, о своем дедушке, о лодке, которая дрейфовала по реке, о кольце, которое она когда-то обронила в воду, она говорила и говорила, будто кто-то завел граммофон, и историй было больше, чем семян в подсолнечнике.
Из-за внезапной смерти матери мне пришлось отложить поездку на несколько месяцев. Я отправился в путь на рассвете хмурым октябрьским днем. Я успел уйти очень далеко по той самой дороге, которая вела от гор к деревне, а Дуцзюань так и стояла, держась за дверной косяк, и глядела мне вслед, будто надеялась, что я внезапно передумаю и вернусь к ней. На протяжении долгих лет, пока я служил в армии, вплоть до того дня, когда я впервые увидел Бабочку в Дунъи, я ясно помнил лицо Дуцзюань в момент расставания.
Впервые я увидел Бабочку в начале осени 1938 года. Японцы уже захватили Шанхай, и ситуация в стране ухудшалась с каждым днем. Солдаты, отступавшие с передовой, двигались в сторону Нанкина по узкой дороге в районе Дунъи. Измученные, израненные, обмотанные бинтами солдаты вместе с лошадьми шли и шли через рисовые поля.
После обеда жители деревни Дунъи собрались у околицы и смотрели вдаль: в воздухе повисла поднятая машинами пыль, образовав длинную дымную полосу между живыми изгородями, тянувшимися вдоль дороги. Вглядываясь вдаль, взволнованные крестьяне размахивали руками, как бы определяя направление ветра. Они, конечно же, прекрасно осознавали, кого увидят после того, как войска отступят. Поэтому все больше жителей деревни собирали свой скарб, готовясь к бегству.
Семнадцатый корпус, в котором я служил, был расквартирован в районе деревни Дунъи. На другом берегу реки, в лесу к востоку от деревни, несколько человек принялись закалывать свиней. Чуть поодаль находилась высокая сторожка, в тени которой стояла повозка. Какие-то люди – судя по всему, прислуга – грузили в повозку вещи, и в этот момент я увидел ее.