Женщину закрывала от меня крупная каурая лошадь, и я едва мог разглядеть ее лицо. Однако вскоре незнакомка вышла из тени на палящий солнечный свет, на голове у нее красовалась соломенная шляпа, и все-таки с такого расстояния мне оставалось лишь гадать, сколько же лет этой женщине. Она подняла руку, чтобы прикрыть глаза от слепящего солнца и перевела взгляд на противоположный берег реки, затем бесшумно сделала несколько шагов вперед и остановилась, словно бы раздумывая. Какой-то усатый мужик подкрался и схватил ее за руку, но женщина мягко вырвалась, по-прежнему вглядываясь в даль, как будто что-то привлекло ее внимание. После этого к ней подошел старик с тростью, его рука сначала легла на длинные волосы на ее затылке, затем скользнула по лопаткам, стройным предплечьям, потом сжала ее руку, когда старик что-то прошептал ей на ухо, а затем поднял голову и некоторое время следил за ее взглядом. На этой стороне реки было пустое поле, спелые колосья риса мягко колыхались на ветру. Несколько солдат вели своих лошадей на водопой.
Старик снова что-то прошептал и дернул женщину за руку. В этот момент ее тело раскрылось, будто веер, юбка разлетелась в стороны от ветра и облепила ее ноги. Усатый мужчина молча наблюдал за ними со стороны, а потом отошел под дерево и закурил.
Следующее, что я увидел, – женщина забирается в повозку: она поставила одну ногу на ось, а Усатый быстро подошел и подсадил ее. С ноги женщины слетела туфелька, и мужчина поднял ее с земли, посмотрел на нее (вероятно, даже хотел понюхать) и протянул женщине.
Кучер тряхнул вожжами, и повозка со скрипом покатилась по дороге. Женщина оглянулась, блеснула ее соломенная шляпка, а через некоторое время повозка завернула за угол и исчезла.
Через полгода, зимой, я снова увидел Бабочку. Японцы уже разгромили Нанкин и приближались к Сюйчжоу, готовясь перерезать Лунхайскую железную дорогу. Перед той высокой сторожкой висела вывеска «Управляющий комитет»[15]. Из-за ранения я некоторое время оставался в Дунъи.
Было зимнее утро, я сидел у стога сена на краю деревни и грелся на солнце. Вдруг я услышал стук копыт лошади. По снегу скакала сивая лошадь, на которой сидела Бабочка. Под копытами лошади взмывали вверх крупинки снега, которые опускались на тело Бабочки. Она крепко вцепилась в шкуру лошади, ее тело яростно сотрясалось. Пару раз лошадь едва ее не сбросила. На краю залитого солнцем поля несколько мужчин стояли, сложив перед грудью руки, и издали наблюдали за происходящим. Позади них в охристо-красном свете раннего утра сияли алым цветом софоры на околице. Глядя на скачущую на лошади Бабочку, я вспомнил, как меня самого впервые лягнула моя собственная лошадь, как она скинула меня прямо в пшеничное поле. Скученные выстрелы подняли брызги в дренажной канаве на краю поля.