– У твоей матери ого-го какая силища, чуть было не придушила Пуговку.
В глубине души мать всегда считала, что упадок Финикового сада связан с появлением Пуговки. Однако всепоглощающая зависть матери наталкивалась на кроткий нрав Пуговки и становилась бессмысленной, хотя ненависть, которая никак не могла угаснуть, продолжала искать выхода. Это происшествие не оттолкнуло от нее Пуговку, но оскорбления и ругань превратили их ежедневное общение в изнурительное ожидание.
Через несколько дней мать вдруг попросила нас пригласить деревенских плотников, чтобы те срочно изготовили для нее гроб. Просьба матери подарила Пуговке лучик надежды, и она сообщила нам эту новость с почти нескрываемым волнением и трепетом.
Меня же эта просьба смутила. В Майцуни не принято готовить гроб раньше, чем больной испустит последний вздох. В этом вопросе Дуцзюань вновь продемонстрировала свою решимость.
– Если каждому суждено иметь гроб, то не все ли равно, раньше его выстрогают или позже?
В каком-то смысле мать умирала не вовремя. С одной стороны, чрезвычайно знойная погода и так вызывала подавленное состояние, с другой стороны, я ничуть не опечалился бы ее смертью, поскольку все мои мысли были заняты тем, чтобы поскорее покинуть деревню Майцунь. Впрочем, я бы не отказался от этих переживаний. Ведь равнодушие пробуждало во мне сомнения: а что, если я поступаю неправильно? У Дуцзюань ощущения была похожими, боль от предстоящей разлуки со мной не позволяла ей принять смерть матери близко к сердцу, и она как-то раз неосторожно упомянула, что в ее родных краях, когда человек умирает, ему просто привязывают камень к ногам и кидают тело в реку, вот и все дела.
Аромат стружки, доносившийся из Финикового сада, на какое-то время успокоил мать. Под шум строгальных станков Дуцзюань каждый день кружила вокруг плотников. Наконец она попросила плотников сделать ей ведро из остатков пиломатериалов, чтобы не бегать ночью за водой к колодцу. Когда гроб был готов, мать настояла на том, чтобы мы помогли ей спуститься по лестнице во двор – она хотела посмотреть на свое «ложе», на котором ей предстоит спать вечным сном. Плотник долго разглядывал мою мать, а потом громко расхохотался. Он шепнул мне:
– Твоя мать свежа, как июньский финик, она проживет еще лет двадцать.