Мы пришпорили лошадей. В лунном сиянии показалась закутанная в платок женщина с ведром. Она, видимо, собиралась набрать воды из ближайшего пруда.
Конопатый шаньдунец хмыкнул, и как только он и его товарищи ослабили поводья лошадей, те понеслись галопом, а деревенские собаки залаяли пуще прежнего. Вскоре мы подъехали к берегу пруда – женщина поднималась по склону уже с полным ведром. Она на мгновение замерла, словно внезапно что-то осознала, бросила ведро и побежала в сторону деревни, не в состоянии даже кричать от страха. Но она не успела убежать далеко.
Серый конь пронесся мимо нее, как вихрь, и прежде чем женщина открыла рот, чтобы позвать на помощь, ее подняли в воздух, будто курицу, и я увидел, как она, перекинутая через круп лошади, отчаянно брыкается, пытаясь вырваться. Я невольно вздрогнул, а мой сосед обернулся и зло прорычал: «Не дергайся, парень!»
Наши лошади мчались не разбирая дороги по заснеженным полям, а лай собак из деревни становился все тише и тише. Наконец мы остановились на опушке леса и спешились. Конопатый здоровяк, немного помявшись, подошел ко мне, снял с себя шинель и, протянув ее мне, приказал присматривать за лошадьми. Затем они потащили женщину в лес.
Я накинул шинель и прислонился к баньяновому дереву, испытывая сильное чувство паники и тревоги. Ветер взбивал крупицы сухого замерзшего снега, с воем проносясь над верхушками деревьев, и этот вой перемежался с криками женщины. Через некоторое время крики стихли.
Я долго стоял один, прежде чем из леса, пошатываясь, вышли мои спутники. Шаньдунец, зажав во рту стебелек травы, подошел ко мне и снисходительно похлопал по плечу.
– В этот раз тебе ничего не досталось, – ухмыльнулся он. – Мы только что прикончили эту бабу.
На обратном пути я не переставая думал о случившемся. Возможно, фальшивая жалость заставляла меня вспоминать о женщине, оставшейся лежать в лесу. Я представлял, как она колола лед на замерзшем пруду, когда наши лошади пронеслись к месту водопоя, и как упало на снег ее ведро, из которого булькая вытекала темными струйками вода (это ведро предстало перед моими глазами с улыбкой Дуцзюань).
Я мысленно спросил себя: если бы мой сосед не предложил мне остаться караулить лошадей, а приказал бы следовать за ними в лес, стал бы я, как и они, усевшись верхом на ту бедную женщину под бушующим ветром, наносить ей смертельные удары, оставляя на теле следы позора? Я совершенно не был уверен, что сделал бы так же, но и не находил веских причин, чтобы отказаться. Мне казалось, что я такой же, как они.