.
Она встала. Оделась.
Тихо, не включая свет, вышла на крыльцо.
И застыла.
Перед ней не было деревни. Ни домов, ни дороги. Ни даже забора у соседей.
Всё пространство, где когда-то была улица, —простиралось в чёрную гладь, как зеркало, как застывшее озеро, отражающее небо без звёзд.
Далеко, на горизонте, медленно двигались силуэты домов, но они были… неправильные. Слишком высокие. Слишком тонкие. Дома, выросшие, как деревья. Или кости.
Марина шагнула вперёд.
И услышала, как доски под ногами заскрипели не по-домашнему, а гулко, будто под ней – пустота.
Она подняла глаза: небо стояло на месте. Ни луны, ни ветра.
Всё застыло. Всё – наблюдало.
В дверном проёме послышался тихий звук.
Обернув
Дом дал ей выйти.
Но вопрос оставался: даст ли он ей вернуться?
На следующее утро дом будто ждал.
Марина проснулась раньше рассвета. Ни петухов, ни скрипа – тишина была ровной, как полотно.
Она подошла к окну, но за стеклом – ни света, ни тени. Ночь как будто застряла, не желая отступать.
На кухонном столе снова лежал блокнот.
Она была уверена, что оставила его на чердаке.
Открыла.
«Ты здесь не первая», – значилось на первой странице, новой.
Записи ниже не были её рукой. Но… словно с её мыслями. Фразы, образы, страхи.
«Я тоже боялась писать. Думала, это меня свяжет.
Но потом поняла: я уже была связана. С того момента, как увидела себя в зеркале.»
«Если ты читаешь это – значит, он снова пробуждается.
Не верь часам. Не верь звукам. Только запоминай. Дом помнит то, что ты забываешь.»
Марина почувствовала, как комната стала глуше. Воздух сгустился.
Она вышла в коридор – и остановилась.
У зеркала появилась дверь.
Её не было вчера.
Старая, с облупившейся краской, ручка – кованая, как у сундуков.
Марина протянула руку – дверь поддалась.
За ней – лестница вниз, крутая, в темноту.
Но пока она не вошла.
Просто стояла, слушая, как внизу кто-то шепчет её имя.
Она не вошла в дверь. Пока.
Слишком многое изменилось слишком быстро.
Вместо этого Марина пошла в комнату, которую старалась избегать – зал с низким потолком и старым телевизором в углу, накрытым кружевной салфеткой.
Тот самый, ламповый, пузатый.
Когда-то он работал от антенны, теперь – не должен был работать вообще.
Но стоило ей ступить в комнату, как экран вспыхнул.
Не светом – кадрами.
Зернистое изображение, будто снятое на камеру из 80-х.