Перед ним, в черной яме кострища, еще теплились воспоминания.
Скрип горящих балков в Кхарве. Глаза матери, полные не страха, а печали, когда она толкала его к задним воротам. Старый Вэй, кричащий ему в спину: «Беги, глупый щенок!»
Храм Лунной Реки, где семь светильников погасли один за другим. Пустота в груди, когда он понял – это не просто ритуал. Это его судьба.
Мать Пепла, протягивающая ему уголь со словами: «Ты уже отдал свою смерть. Теперь отдай страх.»
Ветер шевельнул его спутанные волосы, принеся с собой новый запах – не снега, не сосны. Горящей соломы. Далекого, но яростного огня.
Агниш открыл глаза.
Знак на ладони вспыхнул ярче, и в глубине остывшего костра что-то ответило – тонкая синяя нить потянулась вверх, как струйка дыма, но вместо того, чтобы раствориться в воздухе, она изогнулась, указывая на восток. Туда, где предрассветное небо уже окрашивалось в багровые тона, хотя до восхода оставались часы.
Он медленно поднялся, сбрасывая с плеч снег, который даже не успел растаять. Его одежда – потертый плащ, перехваченный веревкой, грубые брюки, стоптанные сапоги – выглядела слишком тонкой для горной зимы, но он не дрожал. Огонь внутри горел ровно, как сердце спящего дракона.
– Я иду, – прошептал Агниш, хотя говорить было некому.
Пепел под его ногами закружился, подхваченный внезапным порывом ветра, и на мгновение сложился в лицо – женское, с глазами, полными слез. Незнакомое. Но кричащее о помощи так явно, что у него свело живот.
Он шагнул вперед – прямо в холодные угли костра.
И исчез в вспышке синего пламени.
Пламя в камине внезапно замерло, застыв в неестественной позе, будто сама огненная стихия затаила дыхание. Оранжевые языки превратились в скульптуры из жидкого света, закручиваясь в медленном, гипнотическом танце. Затем из самого сердца костра выступила человеческая фигура – сначала расплывчатый силуэт, потом четкие очертания мужчины с глазами, в которых отражались далекие звезды.
Агниш ступил на каминную решетку, его босые ноги не оставили ни единого следа на покрытом сажей чугуне. Он сделал шаг вперед, и пламя с покорностью слуги расступилось перед ним, позволив пройти. В воздухе повис сладковатый запах горящего сандала, хотя в этом камине не жгли ничего, кроме обычных дубовых поленьев.