Гостиная встретила его гробовой тишиной. Лучи заходящего солнца, пробиваясь сквозь щели в ставнях, рисовали на полу причудливые узоры, в которых угадывались лица. Пыль висела в воздухе густым маревом, медленно кружась в невидимых потоках. На мольберте у окна стоял незаконченный портрет – женские глаза, застывшие между улыбкой и печалью, так и не обретшие завершенности. Кисти в стакане давно превратились в окаменевшие памятники творчеству, их щетина склеилась в единую безжизненную массу.
Где-то наверху скрипнула половица, нарушив звенящую тишину. Звук был таким хрупким, что казалось – стоит дотронуться до него, и он рассыплется, как осенний лист.
Агниш медленно прошел через комнату. Его пальцы скользнули по крышке рояля, оставляя за собой чистую полосу на слое пыли, будто палец художника, проводящий первую линию на чистом холсте. В зеркале над камином его отражение дрожало и переливалось, словно смотрело сквозь толщу воды или сквозь годы.
Лестница встретила его тихим скрипом. Каждая ступенька стонала под его весом, будто жалуясь на неожиданное пробуждение после долгого сна. В конце коридора приоткрытая дверь мастерской пропускала узкую полоску света – желтого, болезненного, как свет в палате умирающего.
Агниш толкнул дверь, и она открылась с тихим стоном. Воздух в мастерской был густым от запаха масляных красок и чего-то еще – может быть, отчаяния, а может, просто времени, застоявшегося в этом помещении, как вода в заброшенном колодце.
Художник сидел спиной к двери перед огромным белым холстом. Его поза напоминала сгорбленную птицу со сломанными крыльями. Руки, испачканные в засохшей краске, беспомощно лежали на коленях, пальцы судорожно сжимались и разжимались, будто пытаясь поймать ускользающий образ. По стенам висели десятки зеркал в причудливых рамах, но вместо отражений в них зияла черная пустота, будто каждое зеркало было окном в другую, мертвую вселенную.
"Она приходила ко мне во сне," – вдруг сказал мужчина, не оборачиваясь. Его голос звучал хрипло, как скрип несмазанной двери в заброшенном доме. "Говорила, что я должен закончить ее портрет. Но…"
Агниш подошел ближе. В ближайшем зеркале вместо своего отражения он увидел женщину – ту самую, с незаконченного портрета внизу. Она прижала палец к губам в немом предупреждении, а в ее глазах светилось что-то между надеждой и бесконечной грустью.