"Но когда я просыпаюсь," – продолжал художник, его плечи вздрогнули, – "я не помню ее лица. Оно ускользает от меня, как дым."
Агниш протянул руку и коснулся плеча мужчины. В тот же миг все зеркала в комнате треснули с тихим звоном, похожим на плач. Из трещин вырвались тонкие струйки черного дыма, который тут же растворился в воздухе, оставив после себя горьковатый привкус.
Внизу, в гостиной, камин внезапно вспыхнул ослепительным синим пламенем. Свет пробился сквозь щели в полу, заиграл на стенах мастерской, оживив тени, которые вдруг обрели форму и начали медленно двигаться.
"Встань," – произнес Агниш, и его голос звучал как треск горящего дерева, как шелест страниц древней книги, как отдаленный гром перед бурей. "Она ждет тебя у огня."
Художник медленно обернулся. Его глаза были красными от бессонницы и слез, которые он, вероятно, уже давно перестал замечать. Но в них, в самой глубине, появился слабый проблеск чего-то, что когда-то было надеждой, а может, просто желанием снова увидеть то лицо, которое он так отчаянно пытался воссоздать.
Внизу, в отблесках синего пламени, на пыльном холсте начали сами собой проявляться черты – сначала легкие, почти прозрачные штрихи, потом четкие линии, складывающиеся в знакомые черты. Женщина в зеркалах улыбнулась – теплой, живой улыбкой – и исчезла, оставив после себя лишь легкое дрожание воздуха, как после летнего дождя.
Агниш медленно обвел взглядом мастерскую. Его внимание притягивали десятки зеркал, развешанных в хаотичном порядке по стенам. В каждом – лишь черная бездна, поглощающая свет. Ни отблеска пламени из камина, ни силуэта самого художника, ни даже смутного отражения оконных рам.
Он подошел к ближайшему зеркалу в резной дубовой раме. Прикоснулся пальцами к холодной поверхности. Стекло оказалось необычно теплым, почти живым. В глубине что-то шевельнулось – не отражение, а словно сама тьма вздохнула, отозвавшись на его прикосновение.
"Они перестали работать в тот день," – прошептал художник, не поднимая головы. Его пальцы нервно перебирали край холста. "Сначала думал – просто запылились. Потом чистил… мыл… даже разбил одно. Но тьма осталась."
Агниш провел рукой перед зеркалом. В воздухе остался светящийся след, но стекло не уловило его – золотистые искры просто исчезли, поглощенные чернотой. Он нахмурился. Это была не просто пустота. Это был голод. Ненасытный, всепоглощающий.