– Шмидт! – подозвал Тим переводчика. Тот молча подошел. – Спросите его, мне что, теперь приказать его брату отрезать ухо и палец?
Шмидт перевел на украинский. Очерет, похоже, уже забывался от холода и шока, поэтому ответил не сразу, а сначала пробормотал что-то несуразное. Затем все же слабым бесцветным голосом выговорил:
– Прокляття на вас… убывци… Хай живе Батькивщина… Хай живе Партия… Червоний Армийи слава…
– Большевистский ублюдок!.. – выругался Тим и с силой ударил Очерета сапогом по губам; кровь хлынула из разбитого рта комсомольца на уже окровавленный асфальт. Вместе со словами выплевывая ее, Очерет промычал:
– Слава ридному Сталину… Радянська влада непереможна…
Тим, развернувшись, отошел от столба с подследственными. За ним отошел и Шмидт.
– Гер! – послышался вслед голос Мышонка.
– Что? – спросил Тим, обернувшись.
– Что делать? – спросил командир «D-шников», стоя с окровавленным кинжалом уже возле лежавшего, завалившись обнаженным телом набок и поджав ноги, младшего Очерета.
– Пока ничего, – ответил Тим. – Через десять минут обольете их водой опять, – как всякий военный полицейский, он мог выключать восприятие чужих страданий и причинять их, кому было нужно, в любой степени, которая требовалась для достижения служебной цели, для победы. Но свой порог жестокости у него тоже был, и он не собирался увечить еще и ребенка, когда полезный результат от этого выглядел, судя по всему, маловероятным.
– Яволь! – ответил Мышонок и, перейдя снова к своим стоявшим чуть в стороне, наблюдая за происходящим, подчиненным, сказал троим из них, тыча в каждого пальцем левой руки:
– Ты, ты и ты – шнэле за водой!
Подхватив громыхавшие пустые ведра, трое хипо направились через двор за водой. Мышонок, присев на корточки возле сброшенной на асфальт одежды подследственных, приподнял то ли кофту, то ли рубаху и принялся ею вытирать от крови лезвие своего кинжала.
– Пойдемте погреемся, Шмидт! – сказал Тим. – Я на этом ветру продрог почти как эти коммунистические недоросли!
– Пойдемте! – согласился Шмидт.
Перейдя двор, они вошли в относительно прогретое здание административного корпуса и поднялись в по-настоящему теплый кабинет коменданта тюрьмы. У коменданта сидел один из его заместителей, но как оказалось, деловой разговор уже был окончен. Тим и Шмидт, присев прямо в верхней одежде на стулья у стены, присоединились к компании. Желая хотя бы на несколько минут полностью отвлечься от служебных дел, офицеры погрузились в обсуждение особенностей предпринимательства и условий для того в разных городах и землях Отечества. Вскоре Тим согрелся и расстегнул шинель. Переводчик последовал его примеру, расстегнув свой плащ.