Едва Тим успел разобраться с личными делами хипо, как зазвонил телефон внутренней связи. На проводе был командир жандармов, дежуривших при внешнем входе в полицейское управление, который сообщил Тиму, что его спрашивает какой-то офицер СС, отказывающийся называть свое имя.
– Я сейчас спущусь, пусть подождет, – ответил Тим, удивленный, что за посторонние визитеры могли здесь им интересоваться. Среди его агентов не было членов СС. Повесив трубку, он поднялся из-за стола и подошел к зеркалу на стене у шкафов, чтобы расправить китель.
– Меня спрашивает внизу какой-то эсэсовец, – сказал он. – Почему-то не называет своего имени.
– Может быть и вражеский агент! – усмехнувшись, проговорил Эман. Тим тоже усмехнулся.
– Ну, я еще не настолько важная фигура, чтобы за мной индивидуально шпионить. А вот этот тип, похоже, считает себя особо важным, раз не хочет представляться.
– Арестовать его до выяснения! – произнес Шрайбер, улыбаясь.
– Да в арестном блоке уже свободных мест нет, – сказал Тим, вздохнув. – В общем, если меня будут спрашивать – я внизу.
– Да, герр комиссар! – сказал Эман. Тим, сняв с вешалки и надев фуражку, вышел из кабинета. Спустившись на первый этаж, он к еще одному своему удивлению увидел на проходной разговаривавшего с охраной Вольфрама.
– Хайль Гитлер, товарищ соплеменник! – с улыбкой воскликнул недавний знакомый, вскидывая руку.
– Хайль Гитлер! – произнес Тим, вскинувши руку в ответ. Он был обрадован этой встрече. Нет, не потому, что испытывал какую-либо симпатию к Вольфраму: тот, конечно, был человеком компанейским, но Тиму не нравилась крывшаяся где-то в душе этого эсэсовца даже теперь, когда Германия победила всех своих внутренних врагов и громила внешних, озлобленность. В том числе и его какая-то личная ненависть к евреям как к собственным обидчикам. Тим считал, что порядочному арийцу не должна быть присуща бездумная ненависть, и евреи, хотя и склонны к паразитированию на чужих культурах, все же не виноваты, что такими родились. Тим тоже боролся с евреями, но может ли фермер испытывать личную ненависть к лисице, повадившейся таскать кур из его птичника? Это глупо: злиться на существо, просто следующее своим инстинктам. Не нравилось Тиму и явное неравнодушие Вольфрама к спиртному, хотя к пьянству как таковому или связанному со злоупотреблением алкоголем нарушению служебного порядка этот товарищ вроде бы не был склонен. Однако Тим был рад, что теперь сможет услышать что-нибудь о делах Зибаха, оставшегося служить в Майкопе.