Серый, проталкиваясь сквозь толпу, задел Артура плечом, и тот, неловко споткнувшись, врезался в Лизу, пролив на её платье свой дешёвый лимонад «Буратино». Капля за каплей, кислотная, липкая жижа растекалась по светлой ткани, словно чернильное пятно.
«Аккуратнее, блин! Зырь куда прёшь, колхозник!» – выкрикнул какой-то парень из её компании, здоровяк с бычьей шеей, подталкивая Артура.
Лиза повернулась. В её глазах не было злости, лишь лёгкое удивление, а потом – что-то вроде насмешки, смешанной с меланхолией. Она медленно вытерла пятно тыльной стороной ладони, а затем подняла взгляд. Её глаза, глубокие и умные, пронзили Артура насквозь. Это был взгляд человека, который видел гораздо больше, чем можно было ожидать от девушки её возраста.
«Наверное, это к деньгам,» – тихо, почти шёпотом, произнесла она, и уголки её губ чуть приподнялись в тонкой улыбке. В её голосе звучала лёгкая хрипотца, и что-то, отчего у Артура ёкнуло сердце.
Он растерялся, чувствуя себя полным идиотом. «Простите, я… я не хотел. Я могу… оттереть?» – предложил он, протягивая руку с грязной салфеткой.
Она коротко усмехнулась, и этот смешок был похож на звон разбитого стекла. «Лучше не надо. Ещё хуже будет.» Затем посмотрела на него внимательнее. «А ты, по-моему, не местный? Или просто с Луны свалился?»
«Я из Красноярска, – выпалил Артур, чувствуя, как краснеет. – Рабочий. А ты… ты откуда такая?»
Лиза отвела взгляд, и в нём промелькнула тень. «Неважно, откуда я, – отрезала она. – Важно, куда идём. А ты, похоже, идёшь прямо в мой коктейль.»
Она сделала шаг в сторону, собираясь уйти, но Артур, неожиданно для самого себя, выпалил: «Знаешь, а ведь в Америке, чтобы удачу поймать, нужно… ну, не знаю… встретить человека, который прольет на тебя что-нибудь. Мой отец… он верил в такие вещи.»
Лиза замерла, медленно повернувшись. В её глазах снова мелькнула та же насмешка, но в ней появилась и доля любопытства. «В Америке? И откуда такие познания? У тебя там что, родственники?»
«Нет, – Артур покачал головой. – Но он мечтал. Читал много. Рассказывал всякое. Например, что в Нью-Йорке есть одна улица… Уолл-стрит. Там не только про птиц, там вообще каждый шорох к баблу, если правильно его истолковать.» Он запнулся, понимая, насколько глупо это звучит. «Мой отец, он… он всегда говорил, что американцы помешаны на приметах, особенно когда дело касается денег.»