Он рассмеялся, но изо рта у него потекла полупереваренная масса.
– А как ты попал сюда? —
– Я был кулинарным блогером. Полмиллиона подписчиков. Еда – это искусство, говорил я. Только вот искусство почему-то всегда было на третьем ведре крыльев из KFC.
– Значит, ты ел ради лайков?
– Ради лайков, признания, адреналина. Аппетит – единственное, что у меня было. Теперь – вот.
Он с трудом разорвал что-то напоминающее пиццу, покрытую личинками, и протянул парню:
– Попробуешь? Грибочки сами шевелятся. Свежак.
Парень отвернулся, сдерживая рвоту.
– Пошли. Пока ты не принял приглашение. – проводник потянул его прочь.
Сзади остался хохот:
– Всё равно вернёшься! Здесь все возвращаются! Аппетит не умирает!
Когда они вышли за пределы жирного ада, парень долго молчал. Наконец сказал:
– Иногда хуже, чем боль – это отсутствие меры.
– Именно. Поэтому следующие круги – только интереснее.
Они почти дошли до края третьего круга, когда туман сгущённого жира разошёлся, открывая новый участок. Там не было луж. Не было гниющих тел. Только чистый стол, накрытый с белой скатертью. Свечи. Бокалы. Запах – не тошнотворный, нет – запах детства.
Парень замер.
На столе – тарелка. Она была его. Узнаваемая до боли. Та самая, с голубыми трещинами на ободке. И еда – то, чего он не чувствовал много лет. Картошка, поджаренная до золотистой корочки, домашние котлеты – те, что делала мама. А рядом – кисель. Розовый, тёплый, с пенкой, которую он терпеть не мог… но которая теперь вызвала ком в горле.
– Этого… не может быть. – он сделал шаг.
– Может, – тихо сказал проводник. – Ад не глуп. Он не кормит мерзостью – только тебя. Он кормит тем, чего ты сам себе не позволял.
Сзади послышался тяжёлый, влажный топот. Из теней вышел Цербер. Только теперь – другой. Его центральная голова изменилась. Глаза стали почти человеческими. Лицо… было знакомым. Это было лицо повара из школьной столовой. Тот самый старик, который всегда давал ему добавку. Только теперь из его пасти свисали нити слюны, смешанные с человеческими пальцами.
– Присаживайся, – прохрипел он тремя голосами. – Ты же голоден. Ты всегда был голоден.
Парень встал, как вкопанный.
– Это ловушка.
– Это – проверка, – ответил проводник. – Кто отказывается от еды, которую ждал всю жизнь?
Рядом стояло кресло. Уютное. С пледом. Он чувствовал его тепло – как будто оно звало вернуться домой.