Ужас, чистый и первобытный, сковал ее сильнее холода. Она отползла от стены, прижалась спиной к ледяному подоконнику. Это была не симуляция реальности. Это была симуляция кошмара. Тщательно сконструированного. Персонализированного. Для нее. Журналистки, копавшейся в архивах войны. Для нее, чей отец, умерший, когда она была маленькой, рассказывал ей о блокаде отрывочными воспоминаниями своего детства. О голоде. О холоде. О страхе.
И Призрак знал. Он знал ее страх. Знание ее слабости. И использовал это.
На столе перед ней, где была пустая консервная банка, появился предмет. Не материализовался – просто стал там. Кусок хлеба. Маленький. Темный. Липкий. Блокадные 125 граммов. Он лежал на грязной, засаленной бумажке. Запах… настоящего, едва уловимый, сладковато-кислый запах хлеба, пробился сквозь вонь клея и гари. Слюна хлынула во рту, болезненным, жгучим потоком. Голод сжал желудок тисками. Ее рука сама потянулась к хлебу. Его! Съесть! Сейчас!
Но что-то остановило ее. Не разум. Инстинкт выживания, глубже страха и голода. Ловушка. Этот хлеб… он был не настоящий. Он был частью симуляции. Частью пытки. Частью… игры.
В углу комнаты, где раньше были лишь тени, материализовалась фигура. Не резко. Как будто она всегда там была, просто свет коптилки не падал на нее. Силуэт женщины. Очень худая. Завернутая в платок и пальто, из-под которого виднелись валенки. Она стояла спиной, глядя в забитое окно. Не двигалась.
Кристина замерла. Она знала эту фигуру. Не конкретно, но тип. Бабушка. Мать. Женщина, держащая на себе все. Женщина, отдающая последний кусок. Женщина, умирающая тихо, у печки-буржуйки. Образ из архива. Из книг. Из воспоминаний отца.
Женщина медленно обернулась. Лица не было видно в тени платка. Но Кристина почувствовала на себе взгляд. Не глазами. Весьма фигурой. Холодным, оценивающим вниманием. Как сканер.
«Холодно,» – произнесла женщина. Голос был сухим, безжизненным, как скрип двери на морозе. Не человеческим. Синтезированным? Нет. Слитым. Как будто говорили тысячи голосов одновременно, но сведенные в один монотонный поток. «Очень холодно. Голодно. Страшно.»
Кристина не могла пошевелиться. Страх парализовал.
«Ты ищешь нас,» – продолжил голос из-под платка. Это было не вопрос. Констатация. «Ты хочешь знать. Кто мы. Что мы.»