Разгромленный подвал замер. Тишина была густой, как смола, пропитанная пылью, отчаянием и горечью разбитых надежд. Таня сидела на ящике, спиной к пустым полкам, уставившись в трещину на кирпичной стене. Казалось, она видела в ней всю свою жизнь – изломанную, бесполезную. Сергей стоял у своих опрокинутых ящиков, сжимая и разжимая кулаки. Каждое движение мышц спины выдавало сдерживаемую ярость, смешанную с тоской по утраченным инструментам – продолжению его рук. Дмитрий молча перебирал оставшиеся часовые отвертки в своей коробочке, лицо старого часовщика было пепельно-серым, мудрые глаза потухли. Лидия тихо всхлипывала в уголке, прижимая к себе пустой мешок из-под угля – символ грядущего холода и беспросветности.
Слова Тани – «Зачем мы… чистили подвал? Ради этого?» – висели в воздухе неопровержимым приговором. Они бились, как рыбы об лед, вырвались со дна, начали дышать – и снова были сброшены в пучину, еще глубже, с гирей долга на ногах и пустотой в руках. Мысль о сдаче, о капитуляции, уже не казалась позорной. Она казалась единственно разумной. Единственно возможной перед лицом такой тотальной, подлой несправедливости. Чувство незащищенности было не просто ощущением – это был физический холод, пробирающий до костей, страх каждого шороха за дверью гаража. Они были голы перед миром. И мир это доказал.
– Может… – начала Лидия сквозь слезы, голос ее был хриплым от плача, – может, правда… разойтись? Пока целы? Кто знает, что они еще сделают… те, кто донес… кто украл…
Сергей резко обернулся, глаза его горели безумием.
– Разойтись?! Да я им!.. – Он задохнулся, не в силах выговорить угрозу. Его кулак врезал в кирпичную стену. Боль, резкая и ясная, ненадолго перебила душевную. – Кувалду… Отцовскую кувалду… – он прошептал, и в этом шепоте была страшная боль.
Дмитрий поднял голову. Он долго смотрел на Сергея, на его окровавленные костяшки, на Танину сгорбленную спину, на Лидию, сжавшуюся в комок. Потом взгляд его остановился на лоскуте, висящем на стене: «Шов Времени. Ремонт с Душой». Вышитые буквы кривились в полумраке, как насмешка.
– Разойтись? – произнес он тихо, но так, что все вздрогнули. Его голос был негромким колоколом в гробовой тишине. – Это именно то, чего они хотят. Налоговая. Воры. Тот, кто донес. Они хотят, чтобы этот огонек погас. Чтобы эта вывеска сорвалась и сгнила в углу. Чтобы «Шов Времени» стал просто воспоминанием о глупой попытке пенсионеров поиграть в мастеров.