Он встал. Старый, согбенный, но вдруг выпрямившийся во весь свой невысокий рост. В его глазах зажглись те самые угольки, что тлели в печурке после Великого Расчищения.
– Помните историю про разбитые окна? – спросил он, обводя взглядом их разгромленную крепость. – Если в доме разбито одно окно и его не вставляют – скоро разобьют все. Потому что видят: тут никому не нужно. Никому не важно. Можно безнаказанно гадить. – Он сделал шаг к центру подвала. – Вот они, наши разбитые окна! Украденные инструменты! Украденная ткань! Украденный уголь! И если мы сейчас опустим руки, если сдадимся, если «разойдемся» – они разобьют все. Окончательно. И не только здесь. – Он ткнул пальцем в грудь каждому. – В нас. Внутри. Убьют то, что мы создали не из кирпичей, а из веры. Из мастерства. Из того, что мы нужны Марфе Петровне, Василию, Алевтине Степановне, Алисе… Разве они нам не говорили? Разве их глаза не светились благодарностью? Разве это ничего не стоит? Разве это можно украсть?!
Его слова, произнесенные не с прежней пламенной уверенностью, а с ледяной, бескомпромиссной правдой, били в самую душу. Таня подняла голову. В ее глазах, помимо отчаяния, мелькнул огонек стыда. Стыда за свою слабость. За то, что она хотела сдаться перед лицом подлости.
– Но чем?.. – прошептала она, указывая на пустоту. – Чем работать? Голыми руками? Чем топить? Чем привлекать людей? У нас же… ничего нет.
– Будут руки – найдем инструменты, – отрезал Дмитрий. – Будут сердца – найдем тепло. Будут люди, которым мы нужны – они помогут. Не деньгами. Не сразу. Но… помогут. Надо только не сдаваться. Не дать им добить нас. Вот сейчас. В этот самый момент. Когда кажется, что сил нет. Именно сейчас – шить дальше. Петля за петлей. Даже если нитки кончились. Найти обрывки. Связать. И шить.
Он не успел договорить. В гараже наверху раздался стук. Не официальный, не воровской. Робкий. Настойчивый. Знакомый.
Все замерли, переглянувшись. Кто? Налоговая снова? Воры, забывшие что-то? Страх снова сжал горло. Сергей первым двинулся к лестнице, лицо его было напряженным, кулаки сжаты. Он медленно поднялся, открыл дверь в гараж.
– Марфа Петровна? – его голос прозвучал удивленно.
На пороге стояла их первая клиентка. В руках – большой кастрюлька, закутанная в полотенце, и… старый, видавший виды молоток с облезлой деревянной ручкой.