Ковалев был из тех редких научных руководителей, кто становился настоящим наставником. После смерти Марины Сергеевны он погрузился в работу, находя в древних текстах утешение, которого не мог найти в современном мире. Михаил знал – именно поэтому Дмитрий Анатольевич так поддерживал его экспедицию. Он понимал, что наука может быть спасением от боли. Ковалев – заведующий кафедрой истории Средних веков, его научный руководитель, а потом коллега и друг.
– Да, – кивнул Михаил, – позвоните ему, пожалуйста.
Следующие несколько часов прошли в размеренном ритме больничных процедур. Анализы крови, которую брали из вены на руке, покрытой синяками от капельниц. Рентген головы, во время которого он лежал неподвижно, слушая механическое жужжание аппарата. Беседа с неврологом – женщиной лет сорока с проницательным взглядом, которая задавала странные вопросы: помнит ли он свое имя, год рождения, адрес, в каком году была Куликовская битва, кто написал "Войну и мир".
Основные факты его жизни оказались на месте – он по-прежнему был Михаилом Петровичем Гроссом, кандидатом исторических наук, специалистом по средневековой Скандинавии, ему было тридцать четыре года, он жил в московской квартире на Новослободской. Но последние месяцы жизни зияли провалом, воспоминания покрывала пелена, которая окутала все, что происходило с ним после октября.
– Ретроградная амнезия, – объяснила невролог. – Довольно распространенное явление после длительной комы. В большинстве случаев память постепенно восстанавливается, иногда полностью, иногда частично. Не форсируйте события, дайте мозгу время.
Но время… сколько его потребуется? Неделя? Месяц? Год? А что, если память не вернется никогда?
К вечеру, когда за окном зажглись огни Москвы и палата наполнилась золотистым светом заходящего солнца, приехал Ковалев. Михаил услышал его шаги в коридоре еще до того, как дверь открылась – тяжелые, неторопливые, но с характерной особенностью: Дмитрий Анатольевич всегда немного волочил левую ногу, последствие старой травмы.
Когда Ковалев вошел в палату, Михаил сразу заметил, как он изменился. Седины в бороде стало еще больше, морщины вокруг глаз углубились, а в самих глазах поселилась какая-то тяжесть, которой раньше не было. Словно за эти месяцы он пережил что-то, что состарило его на несколько лет.