В следующий раз судьба свела меня с Витей в июне на его день рождения. Я случайно проходил мимо их комнаты в коммуналке на улице Неверского дом 6 и, по старой ленинградской коммунально-культурной традиции, был приглашён к столу. Именно тогда Вите подарили его первую гитару Орфей и портсигар из настоящего царского серебра 1906 года выпуска – семейную реликвию с подписью самого Антона Николаевича Гурта. Из примечательных гостей стоит отметить отца Бориса Борисовича Гребенщикова, маму Сергея Владимировича Шнурова и самого Андрея Арсеньевича Тарковского. Я пробыл у них до понедельника, но праздник длился и дальше.
В сентябре Витя ездил с родителями на бардовский фестиваль «Золотая осень 1963 в колхозе им. Ленина», где дуэт Наины и Роберта исполнил песню «Ах, как здорово! Ах, как солнечно!», но дипломов не получил. Фестиваль важен тем, что именно на нём Витя услышал первые блатные аккорды и увидел первые блатные переборы струн.
Октябрь и ноябрь Витя пролежал в центральной детской больнице Ленинграда с подозрением на дифтерию, но диагноз не подтвердился. В декабре прорезался второй зуб.
1964
«Знания порождают величие»
В. Цой
С Витей я познакомился в 1964 году в городе Калининграде (бывший Кёнигсберг – «родина Канта и домкрата», как говорят местные), куда он приехал вместе с родителями на сезонные подработки – сборку янтаря и ловлю жемчуга. В ту пору я был таксистом просто для души, хотя имел неплохой доход в бизнесе по производству верёвочных лестниц. Только моя машина на весь город была оборудована детским креслом, поэтому считаю, что сама судьба свела меня с семьёй Цоев и молодым Витей. Пока я вёз их в отель, по радио играли живые Битлз – музыка почти недоступная в других Советских Республиках. Думаю, именно тогда не только Витя и услышал впервые ливерпульскую четвёрку, но и Роберт. Наина точно слышала их и раньше, ибо тихо подсвистывала в такт All My Loving. Вплоть до окончания сезона, Витя резвился с местными ребятами, пробовал портвейн и учился рисовать.
Ближе к концу лета, перед тем как вернутся в Ленинград, Витя с мамой посетили местный, первый в Союзе, Стендап клуб «Заморский смех», который находился на бульваре Пионеров, и были крайне удивлены, что юмор – это не только комедии Гайдая и цирковые клоуны, но и что-то действительно смешное и злободневное. Выступающие, их ещё называли комиками, сменяли друг друга, находясь на сцене не более пятнадцати минут, говорили о власти, о болячках общества, о коррупции, после чего их сопровождали люди в сером в автобусы с надписью НКВД, которые после полного наполнения уезжали. Клуб просуществовал в таком виде всего пару недель, после чего закрылся из-за того, что, со слов бармена Иванова И. И. (имя изменено): «в какой-то момент, зрителям стало скучно смотреть на пустую сцену, и они все ушли». На месте клуба открыли разливуху «Советский бриз», просуществовавшую вплоть до Горбачёвского сухого закона.