твоей погибелью будет разнузданная жена
Запутавшиеся сторонники Отца Народа, разумеется, горюющие без меры при виде того, во что его превратили, огляделись, чтобы как-то объяснить это безумное время, и поняли, что далеко ходить не надо: вот же и ослица. Сперва мы все ее проглядели, потому что никогда еще не видели такой подавленной, с видом, словно на заклании, словно она тут ни при чем, с наконец-то заткнутым изрыгающим ртом. Во всем виновата она, и только она со своей пастью, говорили они. Это лишний раз подтверждает, что самке и копытом не стоит ступать из дома, особенно из кухни и спальни, говорили они, ведь сами поглядите, что она наделала, до чего довела Отца Народа, до чего довела нас, до чего довела Джидаду, говорили они. Вечное правление – это судьба Его Превосходительства, провозглашенная самим Господом и предписанная звездами, и что наделала эта помоечная ослица, эта зудохвостка, дочь зудохвостки и внучка зудохвосток? Все разбазарила и положила ему конец, а он только смотрел. Без нее его рассвет так бы и не настал, говорили они.
Разгневанные сторонники говорили, что, будь их воля, они бы заставили эту зудохвостую ослицу расплатиться за непростительные грехи. Они бы проволокли ее на спине по каменистым дорогам. Они бы ее колотили, как барабан. Они бы ломали ей суставы палками. Они бы тянули ее за хвост, пока не выдернули бы вместе с зудом. Но, конечно, они не могли, как и мы не могли, подойти к Старому Коню и спросить, что он теперь чувствует; ткнуть его мордой в наши страшные шрамы и напомнить, что он с нами вытворял, и спросить зачем, как не могли бросить к его ногам все ужасы, с которыми он заставил нас жить в эти долгие тяжелые годы, – тирания, разбитые мечты, унижения, боль, нищета, мертвые, много-премного ужасов. Не могли, потому что решать на самом деле было не нам.
последняя минута
Элитный отряд Защитников, захвативший Старого Коня, позже на условиях анонимности расскажет, что застал его на диване в окружении его великолепных портретов времен славы, и что сам он был великолепнее обычного, и что им потребовалась вся сила воли, чтобы не простереться ниц и не петь ему хвалу. Они расскажут, что он пил английский чай, ел сконы и слушал «Голос Джидады», как и каждый вечер в этот час без исключения, потому что жил по графику. Он пребывал в таком состоянии буддистского покоя, что Защитникам не хватило духу ему помешать, – и они со всем уважением подождали на пороге, пока он допьет чай.