Маркон кивнул головой и приказал своим разведчикам разжигать огонь.
Склонившееся к закату солнце удлинило тени и принесло прохладу, в неровных отсветах костра Тит, по-прежнему остававшийся сидеть на камне в стороне от воинов Маркона, молча наблюдал за мрачными приготовлениями. Даже отсюда было слышно, как Торн отрывисто и резко что-то говорил сыну, а мальчик лишь кивал в ответ и молчал.
Наконец один из воинов, а это был Аскольд, недобро усмехнувшись, подошел к связанному парнишке и произнес.
–Ну что, приятель, долг платежом красен, ты мне рожу подпортил, пришла и моя очередь.
–Погоди, – вдруг произнес Маркон, протягивая свою флягу с вином – дай ему глотнуть.
Аскольд неодобрительно покосился на командира, но промолчал.
Мальчик с недоверием пригубил вино и закашлялся, вызвав усмешки на лицах окружавших его воинов.
–Вот ещё, на этого щенка добро переводить, – зло сплюнув, выругался Аскольд.
С этими словами он повалил пленника на землю и, придавив коленом голову, остро отточенным кинжалом порезал ему щеку, отпахав при этом ещё и мочку уха. Хлынула кровь, мальчик закричал от нестерпимой боли и непроизвольно засучил ногами.
–Может, ему ещё и глаз выжечь, – осклабился Аскольд.
–Хватит, давай рану прижигай, – приказал Маркон.
Кровь залила все лицо подростка, крик перешел в стон, но вскоре вновь сменился нечеловеческим воплем боли, и в воздухе запахло паленым мясом.
Тит поморщился, вспоминая как ему самому прижигали рану, и невольно прикоснулся к старому шраму на голени, своему первому боевому ранению.
–Ну вот и все, дело сделано, мы с тобой в расчете, старый Райхольд, -почему-то по румелийски произнес Маркон и, пнув ногой лежащего у костра Торна, криво ухмыльнулся.
В свете костра блеснул единственный глаз декуриона, и его обезображенное лицо приобрело хищные черты.
–Теперь не только я один такой красавец, сынок у тебя тоже прям «купидон», – и перебивая стоны измученного подростка, в ответ на его шутку грянул раскатистый хохот нескольких глоток.
Маркон склонился над мальчишкой и, удовлетворенно хмыкнув, приказал седлать лошадей.
Всех рабов предстояло вернуть владельцу, и их дальнейшая судьба мало интересовала охотников, куда важнее была премия за их поимку.
– Участь Торна по всей видимости предрешена, но это не мое дело, хватит того, что я и так вмешался в промысел богов, изменив жизнь его сына, – с этой мыслью Маркон подтянул подпругу и вскочил в седло.