лица, мягкими золотистыми линиями очерчивало точёный профиль мужчины. Словно почувствовав мой взгляд,
он повернул голову.
Мой, устремлённый на него, взгляд, абсолютно ничего не выражал, впрочем, как и его, обращённый на меня. Возможно, смотря мне в глаза, мужчина пытался разглядеть в них отблеск злости, страха, отчаяния или, может, раболепия, но я была абсолютно пуста внутри, впрочем, как и он сам. Так ничего не прочитав в моём взгляде, мужчина, с налётом скучающей грации, бесшумно поднялся со стула и направился к двери. Мой взгляд не последовал за ним, а уперся в холод стекла, за которым начала разворачиваться буря: ветер хлестал по окнам рваными плетями воды и шатал стёкла так сильно, словно намеревался выбить их из рамы, а затем залить помещение своими влажными стенаниями. Вой ветра напомнил мне о свистящих ударах плети – невольно вздрогнув, я прикрыла глаза.
– Раз тебе уже лучше, то завтра отправляемся в дорогу, – услышала я хлесткий, как удары бича по моей спине, голос мужчины.
Он ушёл, бесшумно закрыв за собой дверь. Успевший скользнуть в комнату сквозняк задул дрожащее пламя стоявшей на столе лампы, оставив меня наедине с темнотой. Не нагружая себя бесполезными мыслями и вопросами, я провалилась в исцеляющий тело, но не разум, сон.
Едва рассвело, как в комнату кто-то вошёл. Разбудив меня лёгким похлопыванием по плечу, неизвестный помог мне приподняться со слежавшегося соломенного матраса. Подняв взгляд, я увидела перед собой молодую девушку: тихая, молчалива, судя по одежде и исходящему от неё запаху еды – служанка постоялого двора. Сев на краю кровати, я, в попытке сохранить равновесие, схватилась дрожащими пальцами за железное изголовье. Мои обнажённые груди стали быстро подниматься и опускаться, в такт учащённому дыханию: я достаточно долго провела в постели, и теперь моё разбитое тело с трудом переносило даже столь малые нагрузки.
Обойдя меня со спины, служанка приступила к обработке ран. Девушка старалась действовать осторожно, но я невольно застонала, когда с моей истерзанной спины сняли бинты, успевшие к тому времени пропитаться кровью и подсохнуть. Стиснув зубы, я заставила себя замолчать. Терпеть, что бы ни происходило – терпеть!..
Запахло травами и тёплые пальцы девушки стали втирать в мою спину мазь. За лёгкой болью от прикосновений к открытым ранам последовало приятное покалывание начавшего действовать обезболивающего. Забинтовав мою спину чистым куском ткани, девушка, не проронив ни слова, покинула комнату.