Древний мудрец медленно кивнул, его взгляд скользил по умирающим розам, задерживаясь на их странном узоре. «Я боялся, что этот день когда-нибудь настанет. То, что вы чувствуете – не случайная аномалия. Это эхо старой боли, которая превратилась в ненависть настолько сильную, что она способна искажать саму ткань реальности».
«Старой боли?» – переспросила Люмина, инстинктивно придвигаясь ближе к Грому.
Эон долго молчал, словно взвешивая, сколько им стоит рассказать. Наконец, он вздохнул – звук глубокий и полный сожаления. «Тысячелетие назад среди нас жил просветленный, которого звали Нексус. Он был величайшим учителем своего времени, достигшим таких высот мудрости, что казалось, будто сама вселенная говорит его голосом».
Гром почувствовал, как по его коже пробежали мурашки. Это имя – Нексус – отзывалось чем-то знакомым и ужасающим в его подсознании.
«Но даже просветленные не защищены от любви», – продолжал Эон. «Нексус влюбился в смертную женщину – существо прекрасное, но обреченное на старение и смерть. Он отказался принять естественный ход вещей. Когда она умерла, его горе было так велико, что оно исказило его сущность. Он начал эксперименты, пытаясь победить смерть, вернуть её к жизни».
«И что случилось?» – шепотом спросил Гром, хотя часть его уже знала ответ.
«Его изгнали. Мы были вынуждены заключить его в энергетическую тюрьму в самых глубинах коллективного подсознания. Но тюрьмы, построенные из энергии и воли, со временем слабеют. И похоже, что спустя тысячу лет заточения, его ненависть только усилилась».
Люмина всхлипнула и прижалась к руке Грома. «Но почему розы? Почему мой сад?»
«Потому что», – Эон посмотрел на неё с сочувствием, – «то, что мы называем красотой, гармонией, любовью – все это причиняет ему невыносимую боль. Он видит в нашем счастье насмешку над своим страданием. И он начинает с самого прекрасного, чтобы показать нам, насколько хрупко то, что мы считаем вечным».
В этот момент до них донеслись новые звуки страдания – плач и причитания из других частей района. Гром оглянулся и с ужасом увидел, что темные пятна увядания распространяются по всему видимому пространству как чернильные кляксы на чистом листе бумаги.
«Это только начало», – мрачно произнес Эон. «Нексус набирает силу, питаясь нашим страхом и смятением. Каждая увядшая роза, каждая слеза – все это только усиливает его мощь».