Римляне стали перебрасывать штурмовые мостики с крепостной стены на крыши ближайших домов через улицу. Гасдрубал уже не руководил обороной. Отныне жители каждого дома сражались сами за себя. Одни бились отчаянно, стараясь прихватить с собой как можно больше врагов. Другие запирались в комнатах или прятались в цистернах для дождевой воды в бесполезной надежде, что это их спасет.
Первым делом римляне захватили Котон[24] и заняли площадь рядом с ним. Здесь располагались многочисленные лавки и здание карфагенского сената. Тут же на площади римляне расположились на ночевку. Эмилиан забрал из лагеря четыре тысячи свежих бойцов и повел их на соединение с первыми отрядами. Но по пути легионерам попалось святилище Аполлона. Внутри, в нише, стояла позолоченная статуя бога, а вся ниша была покрыта злотыми пластинками. Ослепленные этим блеском, легионеры потеряли голову и кинулись резать ножами на куски золотые пластины, покрывавшие нишу. Остановить их было невозможно. Римляне как будто обезумели. Им казалось, что золото должно лежать грудами в каждом доме и шалели при одной мысли о предстоящей добыче. Этим вечером они позабыли, что штурм не окончен.
Еще оставалась не взятой Бирса, самая укрепленная и самая высокая часть города, расположенная на высоком холме, обнесенная стеной, внутренняя цитадель Карфагена. От площади к Бирсе вели три главные улицы, довольно широкие, в двадцать футов, не меньше. Улицы не были приспособлены для повозок[25], во многих местах, там, где холмы поднимались к Бирсе слишком круто, устроены были лестницы. По этим улицам римляне двинулись на штурм. Поначалу сражения шли как на крышах домов, так и внизу. А потом Сципион приказал поджигать город, и рушить дома. Легионеры упирались в стену бревнами и опрокидывали инсулы[26] целиком, как будто случилось землетрясение. Когда дома падали, то вниз вместе с балками и камнями летели и женщины, и дети, и старики, мертвые и живые. Перед осадой в город набилось множество беглецов. Несмотря на голод, дома были плотно заселены, многие комнатки перегорожены по два или три раза, чтобы дать приют пришлым. Сейчас эти люди гибли, никому до них не было дела.
Город постепенно исчезал, будто рука титана стирала его в земной груди. Римляне, расчищая себе проходы топорами и крючьями, освобождали дорогу для новых штурмовых отрядов. Крючьями тащили они тела мертвых и еще живых, будто бревна, и выстилали ими дороги вместе с обломками зданий, равняя путь для легионов и кавалерии. Человечески тела стали мусором, выстлавшим дорогу к римской победе. Порой между камней и досок торчали чьи-то головы или руки, они еще шевелились, когда по ним скакали всадники, разбивая черепа и ломая пальцы.