И тут мимо Ли-Суна, словно лёгкое видение, прошла девушка в белоснежном платье, струящемся вокруг её тела, как молочный туман. Её волосы горели рыжим пламенем, ярким, как закат, и казалось, что они излучают собственный свет. Она замедлила шаг, бросив на хранителя лукавый взгляд, губы её дрогнули в игривой улыбке. Ли-Сун не остался в долгу – его глаза, обычно холодные и отстранённые, на мгновение вспыхнули интересом, и они проводили друг друга взглядом, полным немого обещания.
– Мне нравятся жители Города Ночи, – произнёс Ли-Сун, и в его голосе звучало непривычное оживление.
Габриэлла, которая, казалось, вообще не замечала ничего вокруг, кроме собственных мыслей, иронично фыркнула:
– Тебе нравятся все жители, или только те, что провожают тебя вожделенными взглядами?
Хранитель лишь улыбнулся в ответ, не утруждая себя оправданиями.
Они шли дальше, и вот перед ними открылась главная площадь, а за ней – дворец Ночи.
Площадь расстилалась перед ними, словно гигантская звезда, упавшая с небес и вмерзшая в землю. Семь лучей расходились от центра, каждый указывая в свою сторону, но самый длинный из них, прямой и безупречный, вёл прямо к дворцу. Мостовая здесь была не просто тёмной – она казалась кусочком ночного неба, перенесённым на землю. Под лучами двух солнц, высоко висящих в небе, созвездия, вплетённые в камень, мерцали мягким светом, будто кто-то рассыпал по площади жемчужины и бриллиантовую пыль. Если приглядеться, можно было различить знакомые узоры – спирали далёких галактик, зигзаги падающих звёзд, даже силуэты мифических существ, застывших в вечном танце.
А дальше, в конце луча, возвышался дворец – или, скорее, он вырастал из скалы, будто сама гора решила принять форму, достойную правителей. Камень переливался всеми оттенками серно-серебряного спектра: от ослепительно белого, почти слепящего, до глубокого, почти чёрного, но с холодным серебристым отливом, словно в его глубине прятались лунные блики. Казалось, скала живая – её поверхность дышала, меняя оттенки в зависимости от угла зрения, то становясь призрачно-бледной, то погружаясь в бархатную тьму.
Но самым поразительным был водопад.
Он низвергался с самой вершины скалы, с высоты, на которой обычно кружат только орлы и драконы. Вода падала не тонкой струйкой, а широкой, яростной рекой, вздымая клубы пара от бешеной скорости своего падения. Она неслась прямо во внутренний двор дворца, и с того места, где стояли путники, казалось, что дворец – это гигантский колодец, а вода вот-вот хлынет через край, затопит башни, смоет стены. Но этого не происходило – куда она исчезала, было не видно, и это придавало зрелищу ещё более гипнотическую, почти пугающую красоту.