– Сказали, с белковым… – Подруга тычет пальцем в десерт. – Оппа́, съешь половинку! Я худею.
Много лет назад Ксеня-чан плотно подсела на азиатские сериалы и тянула оттуда в реал всякую всячину: и китайские иероглифы, и японские речевые конструкции, и корейский сленг. Со временем многое забылось, а вот «оппа́» приклеилось ко мне намертво.
– Точно не будешь? Ладно.
Подруга пододвигает блюдечко к себе. Клубника лежит на голове эклера в облачке взбитых сливок, посыпанных кокосовой стружкой.
Наклонившись к десерту, Ксеня-чан недоверчиво принюхивается. Пробует крем ложечкой.
– Эй, не молчи. – Она бросает на меня короткий взгляд. – Говори что-нибудь.
В лёгких у меня всё ещё сидит остаточный призрак болезни, и я не говорю, а кашляю, чем привлекаю внимание посетителей кофейни. Настали такие времена, что нельзя и чихнуть в своё удовольствие, тут же заработаешь косые взгляды. Может даже подойти официант и вежливо спросить куар-код или тест на ковид.
– Как Тамара Антоновна? – спрашиваю я наконец.
– Мама как всегда. Ходит по врачам, – Ксеня-чан достаёт из кармана упаковку влажных салфеток и тщательно протирает пальцы. – Около сердца нашли какую-то жидкость.
– Поэтому не возвращаешься?
Она кивает.
– В Москве без меня пока справляются. – Она отмахнулась. – В мае поеду. Если не будет второй волны.
Крохотное издательство Ксени-чан зарегистрировано в России. Перед самой пандемией Ксеня-чан подписала договор с известной художницей из Кореи, работающей в жанре яой[13]. Планировалось выпустить на бумаге две переведённые работы, но в итоге издательству пришлось перейти на русский вариант вебтунов[14], где вышла только одна книга, которая, увы, не обеспечила необходимого уровня продаж. Подписание второго контракта так и не состоялось.
Постукивая ложечкой по блюдцу, Ксеня-чан начинает болтать сама, и мне приходится делать вид, что я её внимательно слушаю, хотя на самом деле я слушаю жужжание собственной навязчивой мысли: картина Кайгородова, что висит в галерее несколькими этажами выше, – точно его картина? Чтобы понять это, нужно посмотреть на оборотную сторону холста. Но кто мне это позволит?
Пока там, наверху, Ксеня-чан искала куратора, я, словно загипнотизированный, стоял и смотрел на лиловые лепестки. Пульс у меня стучал не только в яремной ямке и в ушах, но даже в глазах и в затылке. Потом через увешанный картинами зал к нам подошла работница галереи и сообщила: хозяин передумал продавать картину.