Новым людям повезло. Четыре десятка лет равнина казалась милостивой к ним и к их детям. Не приходил мор, не случалось ураганов, засух и войн. И люди начали забывать, что они – лишь гости этой равнодушной земли. Только гости, сменившие прежних гостей. Постоянно сменяющие друг друга.
Так продолжалось из года в год и из века в век, до нынешней зимы.
Теперь же равнина содрогнулась. По-прежнему безразличная к делам живых, она не могла не ощутить тяжести тысяч и тысяч ног, прокладывавших все новые самотопные дороги. Она не могла не почувствовать жара многих костров, оспинами чернящих снег, плавящих лед привычного сна земли. И она дрожала мертвой поверхностью под копытами коней и колесами повозок, она таяла и текла коричневой жижей под огнем пожаров – а после смерзалась обратно.
И снова чьи-то глаза вбирали в себя ледяное пространство, пораженное черной плесенью оттепели. Сырым и стылым ветром ранней весны, мутной водою грядущего паводка, что вскроет вмерзшие в землю трупы, листья, пустые надежды – да мало ли что там?! – тлеющей и вечно голодной тенью бедствия скользил этот взгляд по Орейской пустоши, влекомый смертью и несущий смерть.
Звон подков по крепкой еще дороге сопровождал его. Группа всадников, человек в полтораста, двигалась насколько возможно быстро, стремясь до захода солнца попасть в Бельсао.
Этот небольшой городок или, скорее, крупная деревня, располагался в самом центре Пекской низины и славился в округе особым хмельным напитком из дикой сливы, который готовили только здесь. Также известен он был и своими девушками – невысокими и черноволосыми – редкостными красавицами по меркам местного населения. То ли чудесный напиток темнил головы, то ли сказывалось родство с кочевым племенем, два поколения назад осевшим на бесплодном Орее, но женщины Бельсао действительно выделялись на фоне рыжеватых толстух соседних деревень.
Однако не женщины и не напитки ждали гостей за развороченными бревнами ворот, ибо не было больше Бельсао. Еще тлели угли и, местами, догорали дома, но давно уже стихли крики и шум битвы. Если, конечно, резню можно назвать битвой – тысяча Мейра прошла сквозь жалкий частокол и его защитников подобно стреле, пронзающей ткань. За четверть дня они успели взять, разграбить и сжечь селение, переколов и перерубив всех его обитателей… Или, по крайней мере, тех, кому повезло быть убитыми сразу.