…он бежит по коридору, но стены не из металла, а из влажной, пульсирующей плоти, испещренной венами, бьющимися в такт гигантскому сердцу… под ногами что-то хлюпает, скользко… воздух густой, как сироп, пахнет медью и разложением… где-то впереди слышен Зов – не звук, а вибрация, пронизывающая каждую клетку, зовущая, влекущая, обещающая освобождение от жалкой человеческой оболочки… за ним гонится Тень, огромная, многорукая, состоящая из сцепленных друг с другом, корчащихся в вечной агонии лиц… их рты беззвучно кричат… одно лицо поворачивается к нему… это лицо… его собственное…
Айзек дернулся, едва не сорвавшись с койки. Сердце бешено колотилось, холодный пот стекал по вискам. Он судорожно вдохнул затхлый воздух камеры. Кошмар. Только кошмар. Он заставил себя дышать глубже, медленнее, пытаясь унять дрожь в руках. Философ на своей койке тихо хихикал. Гарт что-то бормотал во сне. Шестерка храпел.
Тусклый ночной свет падал из решетки вентиляции над дверью. Айзек поднял глаза, пытаясь отвлечься от остатков ужаса, застрявшего в горле.
И замер.
В черном квадрате вентиляционной решетки, в самой гуще теней, что-то шевельнулось. Не крыса. Не поток воздуха. Что-то большее. Бесформенный сгусток тьмы, который на мгновение обрел очертания. Огромный, немигающий глаз? Или клубок извивающихся щупалец? Или пасть, усеянная рядами игловидных зубов? Мозг отказывался сложить увиденное в понятный образ, натыкаясь на непостижимую, отвратительную геометрию. Это было мгновение – меньше секунды. Тень дернулась и снова расплылась, слившись с общим мраком решетки.
Но Айзек увидел. И почувствовал. Миг абсолютного, леденящего душу контакта. Он почувствовал на себе взгляд этой тени. Взгляд древний, безумный, исполненный нечеловеческого голода и бесконечного, космического презрения. Взгляд, который видел его не как человека, а как… ничто. Пылинку. Или инструмент.
Он вжался спиной в холодную стену, не в силах пошевелиться, не в силах оторвать взгляд от вентиляционной решетки. Адреналин, острый и горький, смыл остатки сна. Сердце колотилось, угрожая вырваться из груди. Что это было? Галлюцинация? Усталость? Или…
Философ снова тихо захихикал в темноте, словно читая его мысли.
«Видишь?» – прошептал безумец, его голос был едва слышен сквозь гул «Тартара». – «Они всегда смотрят. Из щелей. Из тьмы. Из прошлого… и будущего. Добро пожаловать домой, Вейл».