– Я не доверяю тем, кто считает «хрупкое» метафорой, – спокойно ответила я, поднимая одну из коробок. – Это не кухонные миксеры. Это биомеханика. Одна неудачная вибрация – и полгода работы превращаются в обломки. А компенсации? У курьеров не хватит зарплаты до конца жизни, чтобы покрыть хотя бы половину.
– Тебе бы немного… уважения, что ли, – вздохнул Арон, перехватывая коробку, не глядя на меня. – Не все рождены с патентом на исключительность в кармане.
– Уважение – не норма, а награда, – пожала я плечами. – Его не выдают, как стартовый комплект. Его зарабатывают. Или хотя бы не теряют в первые пять минут общения.
Арон остановился, уставившись на меня с видом, в котором усталость пыталась договориться с терпением.
– Ты помнишь, с каким ультиматумом тебя сюда отправил отец? – спросил он, понижая голос до того особого, «командного» баритона, который включался у него автоматически при переходе из роли «брата» в должность старшего надзирателя. – У тебя здесь миссия, да. Но кроме того, тебе велено наладить связи. Социализация, Амайя. Желательно без угроз и изоляции. Хотя бы видимость дружбы. А то вместо друзей у тебя будут протокол, три подписи и металлический браслет на запястье.
Я усмехнулась. Беззвучно, уголками губ.
Друзья. Забавно. Словно их можно раздать по списку и выдать под залог.
Слово, которое для большинства пахнет теплом – совместным детством, смехом в подворотне, неудачным пирогом на кухне. Для меня оно всегда звучало иначе – формально, как заголовок досье.
У меня никогда не было друзей в привычном смысле. Были назначенные – дети влиятельных союзников, с которыми устраивали «развивающие мероприятия» и «упражнения на командную динамику». Мы соревновались в стрельбе и решении стратегических задач. Играли в дружбу напоказ – под камерой, для галочки в отчете.
А если кто-то и задерживался рядом дольше, чем на один инструктаж – он оказывался либо чьим-то агентом, либо просто слишком боялся моего отца, чтобы осмелиться быть искренним.
Я с юных лет понимала, что симпатия – это роскошь, которую ты платишь кровью, если слишком доверишься. Что за каждой «подругой» может стоять приказ. А за каждой улыбкой – протокол.
Так что да. У меня были связи. Были контакты. Были соратники.
Но не было никого, кто бы остался, даже если бы приказали уйти.