"Алиса! Ужин!" – донесся из-за двери приглушенный, но настойчивый голос.
Я вздрогнула, как будто очнувшись от глубокого сна. Реальность – кухня, мама, ужин, завтрашний Маршрут №7 – навалилась тяжелой, серой пеленой. Я не могла оставить карту здесь, развернутой. Что, если мама зайдет? Как объяснить это?
С невероятным усилием воли я оторвалась от созерцания. Руки снова потянулись к карте. Теперь предстояло не менее сложное дело – свернуть ее обратно. Кожа сопротивлялась, края стремились распрямиться, узлы линий и выпуклости точек мешали сделать аккуратный рулон. Я боялась повредить ее, сломать какую-нибудь хрупкую, невидимую структуру. Осторожно, с бесконечным терпением, я начала скатывать карту, начиная с одного края, придерживая материал, чтобы он не морщился. Пульсация под пальцами казалась теперь не просто теплом, а тихим, настойчивым зовом.
Когда, наконец, сверток был готов, я перевязала его тем же теплым, живым ремешком. Он послушно лег в цилиндр. Я поднесла серебристую крышку. Теперь она легко встала на место. Я надавила – щелчок, тихий и окончательный. Замкнулось. Чудо было снова запечатано.
Я держала холодный цилиндр в руках, но внутри меня все еще горел огонь от прикосновения к тайне. От тепла незнакомой кожи. От мерцания плачущих звезд на карте неизвестного мира. Скрип велосипеда, запах пыли, скука Маршрута №7 – все это было где-то далеко. Здесь и сейчас существовало только это. И я знала, что просто так оставить это я не смогу. Карта требовала внимания. Требовала понимания.
Но сейчас нужно было идти ужинать. Делать вид, что ничего не произошло. Я спрятала цилиндр под стопку книг на столе, глубоко вдохнула, стараясь унять дрожь в руках и бешеный стук сердца, и вышла из комнаты. На пороге я обернулась, бросив последний взгляд на стол, где под книгами лежала целая вселенная.
"Иду, мам!" – крикнула я, и голос мой прозвучал странно громко в тишине квартиры. Гораздо громче, чем стук моего сердца, все еще отбивавшего ритм пульсации той невероятной кожи.
Тишина. Густая, почти звенящая тишина моей комнаты после ужина. Мама уже спала, за стеной доносилось ее ровное, чуть храпящее дыхание. Я сидела за столом, приглушенный свет настольной лампы создавал островок тепла и тайны в ночи. Передо мной лежала Карта. Снова развернутая, снова дышащая своим странным теплом, мерцающая звездными вкраплениями и цветными линиями-реками. Цилиндр стоял рядом, холодный и молчаливый свидетель.