Посредине грота нукеры едва разглядели каменный круглый стол, по-восточному низкий. Поверхность его была гладкой и блестящей, словно зеркало. Ровный свет, шедший от него, приковал взгляды нукеров, и они, как зачарованные, окружили стол и уставились в его мерцающую волшебным огнём столешницу. Четырём из них не хватило места за столом, и они встали позади товарищей. Вот чудесный свет вспыхнул особенно ярко, и нукеры, стоявшие позади всех, увидели, как зеркало стало пожирать отражения тех, кто имел несчастье взглянуть на него. В немом ужасе они наблюдали, как одновременно с отражениями исчезают и сами смотревшие в зеркало: оно медленно поглощало их головы, руки, и они, ещё живые, исступленно вопили, видя, как живьём съедает их адский свет. Нукеры, оставшиеся невредимыми, сумели оторваться от жуткого зрелища и в полном беспамятстве ринулись к выходу из пещеры. Карлик злобно кричал им вдогонку, что они не уйдут от него, но те его не слышали, – ноги сами понесли их к дороге, ведущей в степь, вон из зловонной лощины. Никто из них не помнил, как прибежал в лагерь.
Выслушав рассказ нукеров, начальник тысячи рассвирепел.
– Значит, багатур Сундэ, которого сам Бату назвал своим братом, погиб от рук какого-то урода, прячущегося от людей?– спросил он.
– Это так, наш господин, – ответил один из нукеров.
– Ни одно из слов, которые я услышал от вас, не может быть правдой. Вы, собаки, просто бросили свою сотню, а затем лишились коней и оружия, – наверное, свора таких же, как и вы, трусливых бродяг напала на вас в степи и отобрала всё. А теперь вы в страхе за свои жалкие жизни всё свалили на какого-то карлика! А ну-ка,– тысячник обратился к двум дюжим нукерам своей охраны,– взять этих псов, отрезать по уху и дать сотню палок каждому! Если подохнут, туда им и дорога, – мне не нужен безлошадный сброд!
Тысячник ожидал, что после его слов эти четверо завоют в один голос, как это обычно происходило с теми, кого приговаривали к подобному наказанию. Но, вопреки его ожиданиям, нукеры лишь молча понурили головы и вздохнули, как показалось тысячнику, с облегчением. Ничего подобного он никогда не видел в своей жизни. Хан задумался на минуту, а затем спросил нукеров, отчего же они не воют и не просят у него пощады. Тогда один из них встал с коленей, вышел вперёд, почти поравнявшись с ханом, и, глядя прямо ему в глаза, сказал: