Она резко обернулась, вскинув фонарь. Мощный луч прорезал тьму, выхватывая колонны, пустые скамьи, дальнюю стену с распятием. Никого. Пустота. Но чувство не ушло. Оно висело в воздухе, как статический заряд перед грозой. Тяжелое. Враждебное. Голодное.
«Кто здесь?» – ее голос сорвался на шепот, тут же поглощенный гулкой тишиной. Ответа не было. Только эхо ее собственного испуганного дыхания.
И тогда она услышала это. Слабый звук. Не скрип и не шорох. Это был… стон. Низкий, протяжный, полный нечеловеческой тоски. Он донесся не откуда-то конкретно. Казалось, он исходил из самих камней. Из холодного воздуха. Из темноты над ее головой. Стон длился несколько секунд, затих, и повисла еще более зловещая тишина.
Эллис замерла, вцепившись в фонарь так, что пальцы онемели. Сердце колотилось, как птица в клетке. Старое здание. Дерево дышит. Камень оседает. Ветер. Слова отца Дэниела вертелись в голове, но звучали пустой, утешительной ложью. Этот стон не был похож на скрип дерева. В нем была осознанность. Живая, страдающая, злая.
Тишина сгущалась, становясь невыносимой. Давление нарастало, сжимая виски. Эллис почувствовала внезапный, иррациональный ужас – ужас того, что тьма сомкнется вокруг нее, поглотит, как поглотила Лизу. Она отшатнулась, спина ударилась о каменный выступ стены. Боль пронзила спину, но это был ничтожный укол по сравнению с паникой, захлестывающей ее.
Она развернулась и почти побежала обратно по боковому приделу, в знакомый узкий коридор, к своей двери. Луч фонаря прыгал по стенам, создавая безумные, мечущиеся тени. Ей чудились движения в темноте – краем глаза, на границе света. Фигуры? Лица? Она не останавливалась, не оглядывалась. Ее дыхание стало частым, прерывистым. Она влетела в свою квартиру, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, дрожа всем телом.
Тишина здесь, за дверью, была иной. Домашней. Нарушенной только треском дров в камине и бешеным стуком ее сердца. Но чувство присутствия… оно не исчезло полностью. Оно осталось там, за дверью. В соборе. Огромное. Древнее. И теперь оно знало, что она здесь. Знало и… обратило на нее внимание.
Эллис медленно соскользнула по двери на пол, обхватив колени руками. Она сидела так долго, прислушиваясь к тишине за дверью и к тишине внутри себя – тишине, где больше не звучал смех ее дочери. А в ушах все еще стоял тот протяжный, нечеловеческий стон, доносившийся из самой глубины камня. Стон голода. Стон пробуждающейся тьмы.