гаоляна по самой низкой цене, освободил крестьян от арендной платы, и многие благодаря этому выжили! А самому до каких пределов скорби пришлось пасть! О земля и небо, о люди и небожители, где справедливость? Где честь и совесть? Никогда не смирюсь, в голове это все не укладывается!
Принес я мальца домой, положил на теплый кан [21] в каморке для батраков и собрался было развести огонь. Но умудренный жизнью десятник Лао Чжан отсоветовал: «Нипочем не делай этого, хозяин. Мороженую капусту и редьку потихоньку оттаивать надо. У огня она тут же осклизлой гнилушкой станет». А ведь и правда, дело говорит. И я оставил мальца оттаивать на кане. Домашним велел подогреть чашку сладкой имбирной настойки и влил найденышу в рот, раздвинув зубы палочками для еды. Когда настойка достигла желудка, он начал постанывать. Вот так я и не дал ему помереть. Потом велел почтенному Чжану побрить ему голову, чтобы от колтуна избавиться, а заодно и от вшей. Помыли, одели во все чистое, и я повел его показать своей матери. Мальчишка смышленый оказался, бухнулся перед ней на колени да как завопит: «Бабушка!» Понравился матушке необычайно, она даже забормотала свои «амитофо» [22], а потом поинтересовалась, из какого храма этот маленький монашек. Спросила, сколько ему лет, но он помотал головой и сказал, что не знает. На вопрос, откуда он, заявил, что тоже не знает, а когда спросили о семье, еще яростнее замотал головой – будто барабанчик бродячего торговца. Так этот малец – чисто ученая обезьянка, что лазает по шесту, – и остался в моем доме. Меня он величал приемным отцом, а урожденную Бай – приемной матерью. Но у меня все должны работать – приемный ты сын или нет. И сам я работал, хоть и хозяин. «Кто не работает, тот не ест» – так потом стали говорить, но повелось это еще с незапамятных времен. Имени у парнишки не было, но на лице слева красовалось синее родимое пятно величиной с ладонь – вот я и сказал, что буду звать его Лань Лянь, то есть Синий Лик, а Лань будет его фамилией. «Приемный батюшка, – заявил он, – хочу носить фамилию такую же, как у тебя, – Симэнь, а имя пусть будет Ланьлянь – Симэнь Ланьлянь». – «Нет, не пойдет, – ответил я. – Не всякий эту фамилию носить может. Вот будешь хорошо трудиться, проработаешь лет двадцать, а там поглядим». Поначалу малыш помогал десятнику ходить за лошадьми и ослами – эх, владыка ада, это надо иметь такую черную душонку, чтобы заставить меня переродиться ослом! – потом стал выполнять работу и посерьезнее. Руки-ноги проворные, соображает быстро, на выдумки хитер – и с лихвой восполнял недостаток физической силы, даром что кожа да кости. А теперь гляди-ка – широкоплечий, руки сильные, настоящий мужчина.