– Чёрт… – я хватаю салфетку из кармана джинсов, но пятно уже въелось, превратив аккуратные записи в абстракцию. «Вертикальная циркуляция вод» теперь похожа на утонувшие буквы – будто кто-то вылил на них стакан воды и наблюдал, как чернила расплываются, теряя смысл.
Алиса фыркает, подперев щёку ладонью:
– Ну и растяпа. Слав, смотри, она опять всё заляпала.
Я не отвечаю. Просто смотрю на испорченные записи, пытаясь уловить в синих разводах хоть что-то знакомое. За окном шумит город – обычный будний день, люди спешат по своим делам, даже не подозревая, что прямо сейчас в этой аудитории кто-то разбирает механизмы, от которых зависит климат всей планеты.
До конца пары ещё двадцать минут. Константин Николаевич продолжает монотонно объяснять что-то про солёность и температуру, а я думаю только об одном:
Где пройдет моя практика…
Первый курс пролетел так быстро, что я не успела опомниться. Казалось, только вчера я разглядывала расписание на кафедре океанологии, впервые ощущая себя частью чего-то большого. Помню, как дрожали руки, когда я заполняла анкету – специальность «Гидрология моря», как у родителей. Помню запах свежей краски в коридорах и скрип новой сумки через плечо. А сегодня уже последняя лекция перед экзаменами, и где-то в деканате уже лежат списки с нашими фамилиями и местами практики.
Я перевожу взгляд на доску, где Константин Николаевич теперь рисует схему течений. Линии мела пересекаются, создавая сложный узор, похожий на карту метро какого-то фантастического подводного города. Где-то там, под толщей воды, прямо сейчас происходят процессы, которые мы пытаемся понять по этим схемам.
Я беру новую ручку и снова начинаю писать.
Я действительно люблю свою специальность.
Это осознание приходит ко мне сейчас, когда я смотрю на испорченные чернилами записи. Люблю – хотя никогда не выбирала её сознательно. Люблю – хотя родители настояли, будто это семейная традиция, не подлежащая обсуждению.
Океанология – это не просто формулы и карты течений. Это наука, которая спасает жизни. Которая предупреждает цунами, помогает судам избегать штормов, защищает прибрежные города от разрушений. Каждый наш расчёт, каждая построенная модель – это чья-то сохранённая жизнь где-то там, за стенами института.
Мои родители – экспедиторы. Мать – гидрохимик, отец – специалист по глубоководным течениям. Всю жизнь они проводят в море, возвращаясь домой на неделю-две между рейсами. До девятнадцати лет я жила с бабушкой в её старой квартире с видом на порт. Помню, как стояла у окна и смотрела на уходящие суда, гадая, на каком из них сейчас родители.