Аня несколько раз уточнила, точно ли я дарю книгу: «Что, вот так просто даришь? Ни за что? Насовсем?» Я не стала говорить, как много она только что сделала для меня, сама того не зная. Может, и стоило сказать. Сокамерница сразу принялась листать подарок, несмотря на тусклый свет.
Проворочавшись почти до рассвета, я провалилась в сон или даже скорее тревожное небытие. Знаешь, такое состояние, когда не отключаешься полностью от действительности, слыша и осознавая все, что в ней творится (даже если вокруг тишина и ничего не происходит), но при этом подсознание подбрасывает совершенно ирреальные картинки, замешанные на всевозможных тревогах и страхах, случившихся недавно и давно событиях, а еще тех, которых вообще никогда не происходило.
Казалось, не успела я прикорнуть, как услышала лязг металла. Открыв глаза, увидела, как квадратное окошко в двери камеры (называется оно кормá, а сама дверь – тормозá) распахнулось, и по ту сторону раздался резкий оклик:
– Завтрак!
Спросонья я не сразу поняла, что от меня хотят и что я должна делать. Со своих нар поднялась Аня и подошла к корме. По ту сторону спросили:
– Посуда есть?
– Нет.
– Сколько вас?
– Двое.
– Лишней посуды нету. Положу две порции в одну.
– Но у меня СПИД.
«А значит, мы умрем», – шепотом напевала в моей голове одна известная певица.
– И че?
Спустя полминуты корма захлопнулась, а на нашем столе стояла миска – шлёмка, названная так, вероятно, из-за отдаленного сходства со шлемом, ложка, кружка чая (все из алюминия) и половина буханки черного хлеба (такое количество, как потом меня просветила Аня, было нормой на целый день на двоих). А вот с посудой не обманули: выдали с расчетом на одного человека, навалив гору ячневой каши явно на двоих.
– Ненавижу каши, но они тут каждое утро, – сказала Аня. – Будешь? Ешь, тут силы нужны.
Голода, как ни странно, я не чувствовала, как обычно у меня бывает после сильных потрясений и переживаний. Так что кашу мы дружно бойкотировали, а остальной завтрак поделили. Аня протянула мне кружку и сказала пить первой, потому что у нее СПИД. Вряд ли эта зараза передается таким образом, через посуду и напиток, но все равно поступок моей сокамерницы демонстрировал некую ответственность и даже заботу о других, здоровых людях.
Хлеб я разломила надвое и отдала Ане ее половинку. Все это время она возмущалась, что грубым нарушением является не только выдавать нам еду в одной шлёмке, но и вообще держать в одной камере, ведь она сразу озвучила медсестре свой диагноз. Очевидно, что там, куда я попала, мало кого заботят и сами правила, и то, как они соблюдаются.