Следующий день выдался хмурым, и я про себя заметил, что само небо сочувствовало моему положению. Проснулся рано, ведь слишком многое зависело от того, как пройдёт сегодняшний день. В голове стучала мысль: «Отступать некуда».Утро было скорым – чёрный кофе со сливками, больше ничего в глотку не лезло. За окном шел мелкий дождик, оставляющий на стекле влажные полосы, напоминающие скользкий город. Я собрал сумку с необходимыми вещами и документами, еще раз проверил направление и справки из районного психдиспансера, ведь забывать ни чего было нельзя, всё должно было выглядеть правдоподобно. Я ведь не просто человек с диагнозом «депрессивный синдром», а гражданин, заботящийся о своем здоровье и желающий выздороветь.
Городской Психоневрологический диспансер встретил меня запахом лекарства и приглушённым шуршанием бумаги. В регистратуре взяли паспорт, направление, прошло еще минут десять – пятнадцать, и я был оформлен на стационар. Поднялся на второй этаж. Окна, выходящие на улицу, были затянуты сеткой, как будто здесь не лечили, а удерживали. Дежурная медсестра, посмотрев на меня сквозь очки, спросила:
– Направление есть?
Я осторожно протянул ей, пакет документов. Она бегло просмотрела, сложила все в одну стопку, занесла мои данные в журнал и сказала:
–Посидите здесь и подождите, вас пригласят в кабинет к врачу.
Я огляделся. Люди вокруг были разные, кто-то смотрел в пол, кто-то бормотал что-то себе под нос, кто-то просто сидел, как будто ждал автобуса, но неизвестно куда.Подошла моя очередь, я постучался и вошёл в кабинет. Свет мягко мерцал от люминесцентной лампы. Врач, это была заведующая отделением Елена Марковна Круглова, женщина лет пятидесяти, суховатая, с профессиональной маской на лице, предложила мне сесть.
– Что у вас произошло? – спросила она без лишних эмоций.
Я, положив ей на стол, медицинские заключения и выписки из медкарт, сказал:
–Вот вероятная основа причин моего недомогания.
Она стала внимательно просматривать принесенные мной бумаги, отдельно и очень внимательно изучила состряпанную мной вписку из медицинской карты, касающуюся полученной мною военной травмы, контузии в далеком 1989 году.Одновременно с этим, слушала, не перебивая, время от времени, делая пометки в медицинской карте, уже оформленной в регистратуре Городского психдиспансера. Её взгляд, пронизывающий, но не жестокий, словно она пыталась разглядеть не только мои слова, но и то, что за ними скрывается.