Как человек всегда знает, где его кровать, а где земля. Где стена, а где небо. Где своё, а где невозможное.
Я открываю глаза. Медленно. С каким-то внутренним скрежетом – будто мир чуть сместился, и теперь надо встать в новом угле.
Надо мной – не потолок. Не лампа. Не серое утро за окном.
Ветви. Тонкие, переплетённые. Высокие. Их так много, что не сразу видно небо.
Я лежу на траве. Настоящей.
Пряной. Влажной. С запахом пыли и жизни.
Под пальцами – земля. Тёплая.
Я сажусь рывком. Голова немного кружится – как после слишком долгого сна или слишком крепкого вина. Всё кажется смазанным. Не как во сне. Как будто реальность просто сдвинули вбок.
Я осматриваюсь. Медленно. Останавливаюсь.
Вокруг – лес. Настоящий. Густой. Живой.
Он дышит. Он слышит.
И где-то вдалеке, едва уловимо, кто-то поёт.
Мелодию. Древнюю. Странную.
Я не знаю, где я. Не знаю – как.
Но точно знаю одно:
я не во сне.
5 лет спустя.
“Когда пять королевств поклялись в единстве, чтобы остановить древнее зло, началось новое летосчисление. С тех пор все события мира считаются с Года Клятвы Пяти.”
КоролевствоКаэрнор. Столица Мортвель.
659 год с Клятвы Пяти
Сначала была темнота.
Не та, что приходит ночью, укрывая мысли мягким покрывалом. И не та, что взывает к покою. Это была другая тьма – вязкая, с запахом плесени, крови и чего-то ещё, неразличимо горького, что разъедало ноздри и память. В ней не было времени. Только чувство: я здесь не по своей воле.
Сквозь неё медленно пробивался звук. Сначала глухой, будто кто-то бил по ткани. Потом чётче. Хлёсткий. Режущий. И с каждым новым ударом внутри что-то узнающее дёргалось, как зверь, вспомнивший капкан.
– Опять смотришь так, будто это что-то значит, – сказал голос, низкий, сиплый, пропитанный привычкой к чужой боли. Он не задавал вопросов. Он констатировал. Здесь всё давно было решено за тебя.
Моё тело стояло в центре помещения – узкого, тёмного, пропитанного потом, застарелым железом и страхом. Каменные стены, словно заплаканные, были покрыты потёками. Потолок низкий, свет – один, тусклый, будто даже пламя не хотело быть свидетелем.
Я не стояла – меня держали. Верёвки врезались в запястья, натянутые вверх и назад, стремясь выломать руки из суставов, но не сразу, а методично, с расчётом. Колени дрожали, пальцы ног едва касались пола. Каждое движение отзывалось в позвоночнике, словно сломанные звенья цепи пели свой глухой гимн.