Я села, чувствуя прохладу простыни под собой и такого же холодного камня под ногами, когда встала; камень всегда сохранял одно и то же дыхание – ни теплее, ни холоднее, а на ковре, вытканном с символами циклов и рун молчания, не было ни пыли, ни следов времени. Комната встречала утро без звука: глухо-серые стены, гладкие, с редкими магическими швами, вплетёнными в архитектуру, слегка мерцали в углах, напоминая о зачарованных линиях подавления звука, а тяжёлые шторы на окне, сплетённые с чарой от обратного света, полностью скрывали утренний мир, и всё же я чувствовала – снаружи изменилась влага, воздух был насыщен движением. Я подошла к шкафу, дверца которого открылась без усилия, легко, будто узнав моё прикосновение, и внутри царил порядок, привычный и незыблемый, но я не выбирала – просто вытянула первое попавшееся белое платье.
Ткань была холодной, как вода на рассвете, лёгкой, почти неощутимой, и спадала складками до пола, с глубоким вырезом спереди, высокой, закрытой спиной и разрезами по бокам – от бёдер до щиколоток; в движении она струилась за мной, будто подстраивалась под ритм шагов, а шёлковые ленты вдоль рук сами затянулись, стоило им лишь коснуться кожи – тонкой и бледной, почти прозрачной под утренним светом чар. Я надела платье молча, каждое движение было отточенным, повторённым сотни раз, пальцы двигались с точностью, не задумываясь, и всё происходящее казалось не столько одеванием, сколько возвращением в форму, которую от тебя ждут – без воли, без выбора, без сопротивления.
Затем я подошла к столу, где в углу, на выщербленной полке, стояла небольшая шкатулка с гладкой тёмной крышкой, усыпанной вкраплениями янтаря, а её петли светились тонкой синевой – магия защищала металл от времени, не вмешиваясь в суть. Я открыла её, и внутри оказалось золото: браслет – тонкий, с узором звёздных линий, изогнутых по кругу; серьги – вытянутые, с гладкой гравировкой в форме пламени; и цепочка – нежная, почти незаметная, с крохотным камнем, которую я закрепила чуть ниже груди, так, чтобы она касалась живота и оставалась под тканью, видимой только в движении.
Я надела украшения медленно, и когда выпрямилась, платье лежало идеально – ничто не сбивалось, а золото мерцало чуть слышно, не ярко, словно дыхание чужой силы.