В комнате всё было на своих местах. Ни одной сорванной детали. Ни одного голоса. Ни одного взгляда.
Я провела рукой по волосам – белые пряди лёгкими волнами стекали по спине, напоминая застывший свет. Я не заплетала их. Пусть падают свободно. Всё остальное уже было определено за меня.
Когда я подошла к двери, она открылась легко, без усилия, без скрипа. За порогом – коридор, наполненный мягким светом зачарованных светильников, парящих над пальцевидными чашами. Камень здесь был тише, чем в комнате, и воздух чуть плотнее – как будто дворец дышал, наблюдая.
Я сделала шаг. Платье зашевелилось за мной, будто вода, подчиняющаяся движению.
Коридор передо мной был пуст, длинный, залитый мягким светом зачарованных светильников, прикреплённых к стенам без креплений – они парили в воздухе, не трепыхаясь, будто замирали между дыханиями.
Я не смотрела по сторонам. Здесь всё давно стало частью меня – арки с вырезанными печатями Стражей Круга, гладкие стены, на которых пульсировали вкрапления магии, и проходы, ведущие вглубь дворца, туда, где даже время двигалось иначе.
У поворота меня встретила тишина. Два стража по обе стороны дверей не шелохнулись, не взглянули, не выдали ни тенью, ни жестом, что заметили моё приближение. Но дверь между ними дрогнула и распахнулась сама. Дворец знал, кого он впускает.
Я вошла.
Зал Совета встретил меня холодом.
Не стужей – тяжестью. Воздух был неподвижен, будто заперт чарами в каждой нише, в каждой балке под сводами. Свет струился с высоты, тонкими потоками, пробитый сквозь арканную решётку на потолке. Он ложился на пол, на стены, на длинный круглый стол в центре зала – как на алтарь.
Стол был древний. Тёмный, исписанный резьбой, которую уже никто не читал, но все уважали. В его древесине хранилась память. Не образы, не слова – только ощущение неизменности. За ним сидели те, кому позволено решать.
Я встала у седьмого кресла – на той грани между светом и тенью, где не задают вопросов. И позволила себе короткий, почти незаметный взгляд на тех, кто уже сидел за столом.
Советники и Верховный Следователь – все они валийры, бессмертные, рождённые в переломе времени, когда магия ещё не была приручена; их уши – вытянутые и суженные, с лёгким изгибом вверх, едва различимым, но никогда не исчезающим, и это не украшение, не знак принадлежности, а сама природа – родство с силой, которая движется под землёй, сквозь камень, по ветру, в дыхании звёзд. Они не стареют: их кожа гладкая, черты лица застывшие в безвременье, волосы сохраняют цвет, и лишь одно исключение разрушает эту неизменность – те, кто хоть раз брал магию напрямую из земли, ведь такая сила проникает внутрь, меняя структуру тела, и даже бессмертие не способно её уравновесить; тогда в теле начинают появляться трещины – морщины, седина, ломкость, и потому магию земли берут только один-два раза за всю вечность, ибо больше – значит умереть.