.
Он парил рядом, непостижимым образом не затронутый вихрем. Его доспехи казались сплетенными из чистого сияния, каждый контур был четок и ярок. В руке он держал меч, пламя на котором не обжигало, а освещало. Лицо Воина было прекрасным и страшным одновременно – в нем читались и безмерная любовь, и непреклонная решимость суда. Когда он заговорил, голос его звучал как отдаленный, чистый звон колокола, от которого дрожала сама ткань вихря:
– Артемий! Крепись во Господе и силе могущества Его. Твой путь начался. Иди за Светом. Взгляд его был устремлен ввысь, сквозь бурю. – Стражи Воздушные уже близки. Первая ступень – Гордыня. Помни каждое семя смирения, брошенное тобой. Оно прорастет щитом.
Артемий хотел спросить, выругаться, потребовать ответов – но под этим взглядом, полным одновременно защиты и неумолимой правды, слова застряли в горле. Он лишь инстинктивно потянулся к Свету, к Воину. И поток понес его быстрее, вихрь стал редеть, окрашиваясь в грязно-серые тона. Звуки земной битвы исчезли окончательно. Наступила звенящая, гнетущая тишина.
Они выплыли из вихря в странное пространство. Ни неба, ни земли. Белесый, мертвенный туман, в котором висели… зеркала. Тысячи, миллионы осколков разбитых зеркал, больших и малых, висящих в пустоте под немыслимыми углами. В каждом – отражался он, Артемий. Но не тот полупрозрачный дух, а он – живой, в моменты своей гордыни.
Вот он, молодой и статный, презрительно усмехается над неуклюжим рекрутом. Зеркало кривится, искажая его лицо в маску высокомерия. Вот он на пиру, громогласно рассказывает о своих мнимых подвигах, а зеркало раздувает его фигуру до нелепых размеров, делая речь каркающей и смешной. Вот он отвергает совет старого боярина, и в зеркале его глаза становятся холодными, каменными щелями.
– Гляди, сотник, – прошипел множественный шепот, исходящий будто отовсюду. – Гляди, каков ты есть на самом деле. Властолюбец. Хвастун. Ничтожество, мнящее себя героем.
Артемий сжал кулаки (призрачные, но ощущение было реальным). Гнев, знакомый, горячий, закипел в нем. «Ложь! Я защищал слабых! Я служил честно!»
– Служил себе! – захохотали шепоты, сливаясь в скрежещущий хор. – Искал славы, почета! Прикрывал свою трусость показной удалью!
И тогда из глубин тумана выполз Он.
Зеркальный Паук. Чудовище размером с избу. Его тело было черным, как смоль, но каждая из восьми длинных, суставчатых ног заканчивалась не когтем, а огромным, идеально отполированным щитом-зеркалом. В этих зеркалах Артемий видел самые постыдные моменты своего тщеславия: как он требовал лучшего куска за столом, как завидовал чину товарища, как молился напоказ. Паук двигался с жуткой, неслышной скоростью. Его щиты-зеркала не просто отражали – они