– Не перебивайте, формулы вежливости сейчас не нужны, ваши соображения о вашем образовании, естественно, весьма субъективны, а до сути я еще не добрался… Да, так вот, – Фотс сделал паузу, – вы много печалитесь, мой друг, и печали ваши связаны с тем, что – как вам кажется – вы не представляете интереса для женщин. – Фотс подбросил обе брови-бабочки. – Это ложное чувство. И с моей помощью вы поймете это – скоро и стремительно… Но я попрошу награды:
Итак, когда вы добровольно – из-за лени, занятости, плохого настроения, самочувствия – откажетесь ухаживать за женщиной с целью довести это ухаживание до логической, то есть страстной, развязки, вы одолжите вашу мужскую силу и харизму мне. То есть они не вернутся к вам до тех пор, пока я не использую их за вас там, где вы отказались.
– Что-то я не понял, – наконец вклинился Пахомов, – а за что, собственно, я буду обязан платить такую дань, если буду в плохом настроении. Я, откровенно говоря, (да вы и сами откуда-то знаете) и в хорошем расположении духа не очень-то с женщинами… тем более… это… до конца… – Пахомов скомкал конец фразы.
– Не тушуйтесь, Александр. Знаю, потому что знаю – по должности положено. А за что мне такая награда? Так я ее заслужу, конечно… Посмотрите, ˝как много девушек хороших˝, – интурист как филин провернул голову, – высокие, статные; маленькие, юркие; рыжие, черненькие; грудастые попастые, худые вихлястые; надменные молчаливые, компанейские смешливые… и все – все! я знаю – мечтают, чтобы их добивались, и ждут, чтобы их добились. Я научу, помогу, в общем, они будут ваши. Наверняка. Но! Если вы откажетесь воспользоваться очередным прекрасным мгновением, им воспользуюсь я. Вместо вас я скажу этому мгновению ˝Остановись!˝ и заберу себе ту силу, которая была отпущена вам на него. А что вы теряете? – да ничего. Всё равно у вас забастовка намечалась… – Фотс сделал паузу и с выдохом подвел итог, – ну, так что?
– Прям чертовщиной какой-то попахивает, – сказал Пахомов. – Фауста из меня слепить желаете. Или это, вот еще – «Проданный смех», я в детстве читал.
– Саша, наглядно демонстрируете, что у вас инженерное всё-таки образование. Фауста никто не лепил, лепили гомункулуса, а «Проданный смех» – да, может быть… Это грустная история, не про нас, надеюсь.
Пахомов возмущенно и невежливо перебил: