– Вы, как вас там – господин, херр, может, и правы – откуда взялся Фауст, я не знаю, и как, кстати, кончил тоже, и Гёте опять же я не читал, но уж нашего Александра Сергеевича, в школе по крайней мере, проходили подробно: ˝… да груз богатый шоколата/ Да модная болезнь, она/ недавно вам подарена…˝ – неожиданно для себя и как-то даже небрежно-уверенно процитировал Саша.
– О! Вот видите! Уже! Пошло-поехало – небрежная светскость, уверенность, чувство превосходства. Стихи. Они любят стихи, вернее, как правило, не сами стихи, а когда им читают стихи. Насчет Фауста – пустое, я вас дразнил, провоцировал. Ну, что в этой сделке вас смущает? Я же не втираюсь к вам в доверие с целью выведать, насколько слабые токи вы можете пускать в ваших слаботочных системах – как раз наоборот, это вам было бы интересно поузнавать – а как там, за бугром. Тут дело другое, философское. Так и так этот пресловутый случай для вас пропадет, пройдет мимо… А я воспользуюсь. Никому никакого вреда. Только польза. И никакой чертовщины, ну откуда в наши дни чертовщина. Вы ж видели мою визитку: я специалист по паранормальной психологии и явлениям, наука всё же. И вам я помогу. Уже начал помогать. Ну? А там очень многое возможно. Такое иногда, что в здравом уме и не представить…
Странное впечатление производила эта парочка, воодушевленно остановившаяся на краю скучной равнины Марсового поля: явный щегольской иностранец и простецкий, в непонятной фланелевой рубахе, в динамовских кроссовках с тупыми утиными носами, ленинградский парнишка. Но явно нервничал и размахивал руками как раз интурист, а ленинградец стоял спокойно вразвалочку, засунув руки в карманы поношенных брюк:
– Ладно, давайте ваш кинжал, иглу – что там у вас для до́бычи крови. И где ставить кровавую закорючку?
Как будто в удушающем творческом восторге Кнут морщинистой, выдающей биологический возраст рукой, дернул от кадыка пионерскую бабочку и ловко вытащил из нее золотую заколку.
– Ловкость рук… У меня очень легкая рука. Как у сестрички из медсанбата – мы ничего не почувствуем.
– Прямо тут?.. Мы.. – вяло промямлил Пахомов.
Кнут не сбавлял темпа и напора, продолжал:
– Айн, цвай, драй…, – он ткнул заколкой большую красновато-розовую мякоть безымянного пальца своей левой руки. Выступила капелька крови. Затем Фотс действительно как медсестра в поликлинике сдавил свой палец, чтобы капля в месте укола налилась и увеличилась; обмакнул туда кончик жала заколки и сказал: «Давайте вашу».