Увидев первую же витрину с рекламой карельских пирожков-калиток, Макс распахнул дверь и ввалился внутрь, топоча заснеженными ботинками. Опустив запотевшие очки на кончик носа, он увидел внутри пекарни двух школьниц, судя по времени, прогуливавших последние уроки за чашкой какао с пирожным.
Пожилая продавщица за прилавком увлеченно раскладывала выпечку и не сразу обратила внимание на нового посетителя.
– Здравствуйте! – кашлянув для привлечения внимания, бодро начал Макс. – Американо у вас найдется?
Продавщица подняла голову и смерила вошедшего проницательным и слегка усталым взглядом.
– Кофе нет, молодой человек, – вяло отрезала она. – Кофемашина сломалась. Есть чай и компот из сухофруктов. Будете брать?
Похоже, кофемашина у нее сломалась не сегодня и даже не вчера, настолько заученно звучал ответ.
– Досадно, – расстроенно пробормотал Макс. – Нет, компот не подойдет. Чаю разве что взять, а то я окончательно окоченел в этом автобусе. Может, подскажете, где у вас тут можно согреться? Дадите наводочку, так сказать? – продолжил он с надеждой в голосе.
– На водочку я посторонним не даю, молодой человек, – обнажив золотые зубы, улыбнулась женщина. Макс не сразу оценил каламбур и неловко улыбнулся в ответ. – Спросите там, рядом с домом культуры, – продавщица неопределенно махнула рукой в сторону центральной площади, – там и обогреют, и подогреют.
– Спасибо большое! – Макс поправил съехавшую шапку и вышел из пекарни в мороз, норовящий укусить всякого за нос и щеки.
Низкое солнце еще висело над горизонтом и далекие верхушки сосен, подсвеченные контровым светом, казались абсолютно черными на фоне прозрачного неба. Еще час-другой, и первые сумерки самого короткого дня в году опустятся на городок, так что Максу нужно было поторопиться сделать несколько видовых «подсъёмов» подготовки к празднику и заселиться в гостиницу. Он невольно залюбовался тем, как была украшена улица. В отличие от бездушных и насквозь коммерческих новогодних гирлянд, сверкающими удавами душивших Петербург уже с конца ноября, здесь атмосфера праздника казалась искренней, домашней. На подоконниках домов с резными ставнями красовались мотанки – безлицые куклы-обереги, закутанные в тряпичные платки с яркими вышитыми узорами. Такие же куколки, только гораздо меньше домашних, перемежались с шишками и еловыми лапами на гирляндах, развешанных между фонарями.