***
По раскалённым плитам мощёной дороги, ведущей от Нимфеума к Храмовой Библиотеке и окаймлённой с обеих сторон бесконечным рядом колонн, шагали три девочки лет тринадцати. Юные танцовщицы храма Афины, стройные, в порхающих вокруг ног коротких хитонах, они шли так легко, словно кто-то держал их на ниточках и, как игрушкам, только позволял касаться земли. Две из них шагали почти в такт, третья на ходу подпрыгивала, стараясь не наступать на стыки каменных плит. Иногда невзначай она задевала подруг, то отставая от них, то опережая.
– Эния, ты можешь идти спокойно?
– Я загадала, Нефтис, если до самого портика дойду ни разу не наступив на черту – наставница оставит меня танцовщицей.
– Да оставит, оставит. Подумаешь, накричала, что ты факел уронила. Это самый трудный храмовый танец. Мы все факелы роняли, пока учились. А когда уже с зажжёнными танцевали, знаешь сколько раз обжигались! – девочка машинально потрогала кожу на внутреннем сгибе локтя.
– Но до праздника всего четыре дня! Если буду сбиваться, меня отправят обратно на кухню готовить еду для ритуалов.
– Не отправят. – Третья подруга, Никея, светловолосая, с покрасневшим от солнца личиком, ласково улыбнулась. – Я слышала, старшая жрица советовала наставнице поставить тебя в первый ряд. Сказала, боги дали этой девочке талант. Вот и мой брат тебя выбрал для позирования. Он специально приходил посмотреть на нас, ему нужны три натурщицы.
– Это мы?
– Ага. Храм Афродиты в Карии заказал скульптуру своей богини и граций, её спутниц. Богиню будет ваять почтенный Небамеон, а граций – мой брат. Сейчас придём, и он будет наброски делать.
– Твой брат ещё так молод, а уже знаменитый скульптор.
– Да, я горжусь. – Никея польщённо улыбнулась и добавила, чуть нахмурившись: – У меня кроме него никого не осталось после прошлой осени… когда лихорадка…
Девочки понимающе покивали.
– Вон он, мой брат, на верхней галерее, машет нам! Привет, привет, братик!
– Привет! – замахали руками подруги. – Привет, уважаемый мастер Ютис!
***
Уважаемый мастер Ютис стоял в проёме арки на верхнем этаже Храмовой Библиотеки и щурился, оглядывая родной город. Сердце его пело. Он был счастлив. Он, сын простого каменотёса, с детства надышавшийся каменной пылью в мастерских, сотню раз сбивавший пальцы отцовским инструментом, изрисовавший все стены в доме набросками гладиаторских боёв, сегодня поставил в Императорском Зале свою новую статую. Он ваял её год. Статуй такого размера делать ему ещё не приходилось. На его счету было много портретных бюстов, барельефов для городских терм и для саркофагов. Но эта статуя Птолемея III Эвергета, бывшего когда-то властителем южной части Анатолии, превосходила размерами всё, что он делал до этого. Теперь он ещё больше уверен в своих силах. Ему всего двадцать два, а слава о нём шагнула далеко за пределы Памфилии. Дар богов, вдохновение и терпение принесли молодому ваятелю известность… ну и деньги, конечно. Учитель, почтенный Небамеон, с гордостью признавал, что ученик уже превзошёл его самого. Эти руки, говорил он, сделают то, чем будут восхищаться люди и через тысячу лет. Ютис посмотрел на свои ладони, белые от въевшейся алебастровой пыли. Улыбнулся – сделаем? да так, чтобы через тысячу лет?