– Ну-ну, – ухмыльнулся бритоголовый. – В храме-то, ослу понятно, столько можно взять – наша «Медуза» ко дну пойдет. Я смотрю, ты, кальмар кривоногий, три мешка заготовил. И два кошеля ещё через пузо навесил. Ну-ка дай мне один!
– Ага, держи трюм шире! Ты ж верёвки для пленников готовишь – зачем тебе кошель? А мне их, пленных-то, не надо, куда их на нашей посудине девать? Мне бы золота или камней, а то и монет, тут ведь монеты на пол-империи чеканят. От зараза кусачая! – Усач хлопнул себя под мышкой и яростно заскрёб. – Задрали эти блохи хуже крыс.
– Достань вон ведро воды да помойся, – крепыш снова булькнул бутылкой.
– А-а-а, – зевнул и потянулся усач, – моются те, кому лень чесаться. Потом ещё от соли зудеть будет. Да и всё равно, как на берег спрыгнем, весь в грязи и крови уделаешься. Добро-то своё никто просто так не отдаст.
– Заберём! Первый раз, что ли. Только, сам знаешь, потом всё в общую кучу, и моих пленников и твоё золото. Капитан самолично делить будет. Да на «Трезубец» ещё долю отдать придётся, они ж в нашем плавучем легионе главные.
– Вот жадюги. У самих мачта золочёная, вёсла в серебре, а всё мало.
– Ладно, не шторми, пойдём, подушки покараулим, ещё есть часа три.
***
Часа три ещё было тихо. Становилось прохладней. Горизонт ещё не отделил море от неба, но по набиравшему силу ветру, по волнам, всё упорней толкавшим борта кораблей, бывалым, обветренным со всех сторон морякам было понятно, что на смену затишью идёт шторм. Корабли, пока не замеченные с башен, подошли ближе к берегу. Взлетела стрела с горящей паклей. Над снастями пролетело «Все на берег!». И, как горох из прохудившегося мешка, посыпались в лодки подгоняемые жадностью и азартом пираты. Проворно гребли к берегу, закидывали на стену крюки, перебирались в город и разбегались по ещё тёмным тихим улицам. На семнадцати кораблях пиратской флотилии было тысячи три крепких, готовых ради хорошей наживы на риск «морских псов», каждый из которых горел вечной пиратской мечтой – неимоверно разбогатеть за один день, оставшись живым и без увечий.
И закричали женщины, завизжали дети, застучало било по бронзовому диску в башне над причалами, зазвенел металл в коротких жестоких стычках.
Богатый, спесивый город, последние двести лет живший мирно, всегда и со всеми умевший договориться и откупиться, метался в ужасе. Гарнизон в четыреста копий, легко отбивавший набеги горных племён с севера, на море смотрел вполглаза. Слухи о пиратах доходили, конечно, и сюда. Но это была беда торговых кораблей. Не посмеют же эти головорезы, сколько их там пусть даже на самой большой триреме, напасть на город-метрополию римской провинции!